Пишу вам из Краснодарской краевой психиатрической больницы, из тюремного отделения N 3, куда меня 16 ноября упрятало ФСБ. В моем деле («краснодарского Бабицкого») всплыли новые детали. Причем здесь Бабицкий поясню позже. Для ясности перескажу кратко свою историю.

Итак, благодаря мне в газете «Краснодарские известия»  20 марта 1999 года первый и последний раз в истории печати Краснодарского края появилась статья с правдой о войне в Чечне. Чтобы протолкнуть материалы, я вынужден был соврать, что якобы воевал на чеченской стороне в 1996 году. Это заинтересовало журналистку Валентину Каюк. В своем рассказе я использовал материалы Радио Свободы - в основном репортажи Андрея Бабицкого.... Отсюда и «краснодарский Бабицкий»

В редакции статью назвали «Людоед с людоедского острова» и подвесили к ней комментарий генерала Пуликовского, прославившегося своей беспредельной жестокостью на первой чеченской войне. Генерал заявил госпоже Каюк, что ее «гражданский долг»  настучать на меня в ФСБ. Что она сразу же и сделала. С марта-апреля 1999 г. я нахожусь под постоянным колпаком ФСБ. Первый раз фээсбэшник (с участковым) заявился ко мне домой 17 января 2000 г. под предлогом проверки паспортного режима. Они отобрали у меня паспорт и попросили зайти на следующий день почему то в опорный пункт милиции. 18 января 2000 г. в опорном пункте милиции 4 сотрудника ФСБ провели со мной длительную беседу и выяснили, что никаким боевиком я никогда не был. 10 февраля 2000 г. в 21:15 ко мне домой явились 4 сотрудника криминальной милиции из УВД Центрального округа г. Краснодара во главе с капитаном Портных. Они заявили, что я якобы подозреваюсь в том, что примерно в 20 часов 8 февраля 200 г. прямо напротив своего подъезда сорвал у какой-то тетки  шапку(!!!). Попросили проехать с ними в отделение для «очной ставки». Ночью! Моя мать поехала со мной. Никакой «очной ставки» естественно не было. Меня засняли на видео, потом провели продолжительную беседу на политическую тему. После этого отпустили (видимо из-за того, что со мной была моя мать) и предложили придти на следующий день к 10:00 в отдел опять для «очной ставки» с «потерпевшей». Однако, как вы, наверное, уже догадались, «очной ставки» не было ни на следующий день, ни днем позже.

10-11 февраля 2000 г. в г. Краснодаре пребывал господин Путин, чем, вероятно, и объясняется вышеописанная «спецоперация» против меня. 27 декабря 2000 г., через неделю после моего звонка на Радио Свободы (речь шла о Чечне), ко мне явился участковый, который заявил: «Ты что в подъезде хулиганишь? Зайдешь ко мне во второй половине дня». Участкового сопровождал молодой человек в штатском - очевидно из ФСБ. Я никуда не пошел, так как был в то время тяжело болен и почти не выходил из дома. 11 сентября 2001 г. меня вызвали на допрос в Краснодарскую городскую прокуратуру к следователю Соколу. Следователь Сокол предъявил мне статью в «Краснодарских известиях», заявив, что якобы пенсионеры-ветераны обратились к городскому прокурору с требованием найти «героя» данной статьи. Протокол допроса был оформлен, как «объяснение» на имя городского прокурора. 5 ноября 2001 г. в городской прокуратуре следователь Линов Константи Станиславович неожиданно заявил мне, что я являюсь подозреваемым по ст. 207 УК РФ – «Заведомо ложное сообщение об акте терроризма». В качестве основания для данного подозрения мне были названы 2 моих телефонных разговора: от 6 апреля 2001 г. с моим другом Морозовым Игорем и от 3 октября 2001 г. с моей знакомой Подлозней Викторией. 6 апреля 2001 г. будучи в удрученном состоянии из-за очень плохо поддающейся лечению хронической пиодермии (многочисленные, долго не заживающие гнойные язвы по всему телу) в разговоре с Игорем Морозовым я проронил: «Хочется взорвать всех и себя». 3 октября 2001 г. в разговоре с Подлозней Викторией у меня вырвалось: «настроение такое, что хочется угнать самолет и врезаться в какой-нибудь небоскреб». Все это я объяснил следователю Линову К.С. на допросе 5 ноября 2001 г. Однако мои объяснения следователя не удовлетворили и с меня была взята подписка о невыезде.

Мне доподлинно известно, что еще 8 ноября 2001 года следователь Линов не знал, что делать, т.к. имеющегося у него материала не хватало для предъявления мне обвинения. Я отчаянно пытался найти поддержку у правозащитников. Ко мне внимательно отнеслись Сергей Григорьянц из Фонда «Гласность» (г. Москва) и Татьяна Касаткина из ПЦ «Мемориал» (г. Москва). Но Москва далеко, и они ничего конкретного сделать не смогли. В Краснодаре же, как таковых правозащитников фактически нет.

Под конец власти решили отправить  меня на принудительное стационарное обследование в полутюремное отделение N3 Краснодарской краевой психиатрической больницы ( 350007, Краснодар, ул.Красная,1, ККПБ, отделение N 3). 16 ноября 2001 г. я был доставлен в психбольницу следователем Линовым и сотрудником ФСБ. При «госпитализации» у меня была температура 38, 2 градуса. Но под давлением сопровождавших меня следователя и фээсбэшника меня приняли в нарушение всех правил. В течение 30 дней я прошел все обследования. ФСБ передало психиатрам целый том собранных на меня за два с половиной года материалов, в т.ч. статью в «Краснодарских известиях» и многочисленные цитаты из моих телефонных разговоров - преимущественно «антироссийского» содержания.

Основываясь на этих «доказательствах» местные врачи установили мне «диагноз». Теперь меня будут неопределенное время удерживать в психбольнице до суда. Суд же, если он вообще состоится, будет проходить БЕЗ МЕНЯ и вынесет решение о моем принудительной «лечении» в стационаре - т.е. я буду посажен за решетку. Таким образом, я оказался политическим заключенным – в худших традициях брежневско-андроповских времен.

Я НОВОЖИЛОВ ЕВГЕНИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ, родился 3 ноября 1972 года в г. Сочи. В 1977 г. переехал с родителями в Краснодар. С 1979 по 1989 гг. учился в СШ # 70. С 1990 по 1995 гг. Учился в Кубанском Государственном Университете на факультете германо-романской филологии. Проживаю в Краснодаре, ул. Игнатова, 51, кв.106.

В общем, попал под «зачистку». Глупо, наверное. Но мне очень тоскливо от всего, что происходит в этой стране. Хочу, чтобы кто-нибудь знал, что со мной делает нынешняя демократическая  власть.

P.S. К 15 декабря у меня почему-то сменился следователь.
P.P.S. Мою маму зовут Смирнова Галина Ивановна.

(Это письмо редакция «Кавказ-Центра» получила через члена РКО Бориса Стомахина).