Показания Валидова Бислана Ахмедовича, 1975 г. р. из города Грозный
Ранним утром, 26 июня 2001 года, меня остановили на блокпосту, по ул. Жуковской в г. Грозном. Не успел я открыть дверь машины и выйти для досмотра, как получил удар прикладом автомата в лицо. Я потерял сознание, а когда очнулся, понял, что меня куда то везут. Как потом выяснилось, меня привезли в ВОВД Ленинского района города Грозного. Только я пришел в сознание, меня вывели на допрос: кто, откуда, куда следовал, хотя все эти вопросы могли мне задать прямо на блокпосту. Я имел возможность предъявить документы и ответить на интересующие их вопросы. Паспорт, документы на машину у меня были в полном порядке. На голове у меня был мешок, видимо его надели сразу же, как только я упал. Так, этот мешок не снимали 13 суток. Я никого не видел, мог только слышать людей, которые были со мной в камере. Но разговаривать нам тоже воспрещалось, - нас били за любой шорох, который им не нравился. Там все-таки я выяснил, что в камере со мной находятся двое ребят из нашего села, они и до сих пор сидят.
Через день меня вывели на досмотр моей машины. И, конечно же, в ней нашли гранаты и патроны, хотя никогда ничего подобного в моей машине не было. На мои доводы, что никакого оружия у меня не было, ответили потоком ударов и грязной брани. Все тринадцать дней меня подвергали пыткам и избиениям. Пытали током, плоскогубцами выдирали мясо на подушечках пальцев, ломали их, правую руку протыкали штырем, чтобы я подписал изъятие оружия из моей машины, но когда я это подписал, то понял, что подписал сам себе приговор. Сразу же мне выдвинули новые обвинения по статьям №№ 205; 209 (участие в бандформированиях и терроризм). Я не подписывал это в течение девяти суток, и все это время избивали и пытали. Искалечили позвоночник, сломали ребра, у меня отказали ноги, я их совсем не чувствовал, до сих пор я не чувствую левую ногу. На десятый день я уже подписал все приписываемые мне статьи: 205, 209 и 327 – незаконный паспорт (объяснили, что мой паспорт выдан при Масхадове, значит он в розыске). После этого вроде стало легче, - они поняли, что я стал бесчувственным и как-то меньше стали обращать на меня внимания, хотя нет-нет, да и перепадало мне. Все это время мои родственники не знали, где я нахожусь.
На семнадцатый день меня отправили в Чернокозово, но моя радость, что там будет легче, оказалась преждевременной. В Чернокозово оказалось еще страшней, избили там еще хлеще. Там не оказывалось никакой медицинской помощи, даже болеутоляющую таблетку и ту не давали. Через двадцать дней вновь вернули в Грозный. Еще месяц допросов и избиений. И вновь - Чернокозово. А потом снова назад. Так минуло 9 месяцев, в течение которых не было никакого процесса и не было выдвинуто никакого обвинения. За это время с меня сняли статью 205, ввиду того что не было доказательств моего участия в подрыве. 19 марта 2002 года меня переправили в Пятигорск, где должен был состояться судебный процесс. Встретили меня коридором дубинок, как всегда. Нас, чеченцев, было 21 человек в подвале, там были изолированные подвальные помещения, где содержали нас.
19 апреля состоялись первые судебные слушания моего дела, а 24 апреля суд огласил приговор. По статье 209-й я был оправдан, а по статьям 222 ч.1; 327 ч. 3; и 69 ч. 3 мне дали три года 2 месяца ИК на поселение, мотивировав все это тем, что я чеченец, и они не могут меня оправдать полностью. Но там, в СИЗО города Пятигорска, меня продержали шесть месяцев, хотя должны были сразу отправить этапом по месту отбывания срока. А в июне меня вновь посетило ФСБ РФ. Они два дня меня пытали, требуя признаться, что я - не Бакалаев, но обратного они не сумели доказать, так как все у меня было вполне законно. Затем они ушли, оставив меня в покое.
3 сентября из Пятигорска меня этапом отправили в Волгоград. Со мной был еще один чеченец, и для нас был устроен «особый прием», то есть нас высадили самыми последними и избили до потери сознания, а затем закинули в камеры. Для нас это было уже делом обычным. 15 сентября меня отправили дальше в федеральную тюрьму города Соликамск, где находятся пожизненно заключенные. Прием, оказанный там, напомнил мне первые дни, проведенные в Ленинском ВОВД г. Грозного. Со мной в одном крыле был, тогда еще живой, Салман Радуев. Я слышал его крики во время экзекуций над ним, это происходило каждый вечер, в прогулочном дворике, что находился под нашими окнами.
А 23 сентября я отбыл дальше в тюрьму «Красный лебедь», что в 100 км от Соликамска, в тайге. 26 сентября из учреждения ИК-240 Пермской области Чердынского района я отбыл этапом в колонию-поселение Ш-320. Везде и всюду «гостеприимство» различалось только тем, что где-то били чуть помягче, а где-то старались переусердствовать. На поселении было уже 19 чеченцев и среди них - Мумади Сайдаев, сподвижник Чеченского Президента Аслана Масхадова. Около пяти месяцев я провел там, прежде чем был освобожден по статье 79 – Условно Досрочное Освобождение по истечению половины срока заключения.
17 января 2003 года за мной приехали родственники, и я вернулся домой. Но не успел я приехать и переночевать дома, как на следующий же день за мной снова явились федералы. Меня спасло только то, что в это время меня не было дома. После этого федерального «визита» я скрывался, пока делал паспорт… А затем с семьей выехал в Баку, так как еще раз попадать в руки российских спецслужб мне никак не хотелось. Упаси всех нас Всевышний от этого кошмара. А я, можно сказать, прошел все десять кругов ада.

Со слов пострадавшего записала А. Гехоева.