Помню, что когда умерла бабушка, сердобольные родственники решили сделать «традиционные похороны».
Вынули из шкатулки пенсию, которую годами собирала покойная, скинулись родственники. Сын выступил организатором на мужской половине, одна из дочерей - на женской.
Поехали покупать на оптовый рынок продукты, зарезали бычка, потом барана, мешками закупались рис, мука, сахар. В общем, готовились как на свадьбу.
Десяток близких покойной кашеварили на кухне. Дом поделили на «мужскую» часть и «женскую». Родственники подобно официантам носили то чай, то звали в отдельную комнату прибывших поесть и носили туда-сюда плов. В общем, все по обычаю.
Нашлись ведьмы-плакальщицы, которые за умеренную плату, пачку макарон и кило сахара плакали с таким остервенением, что даже близкие не могли с ними сравниться. Каждый раз, когда приходила какая-нибудь новая женщина, они с таким воем и надрывом кричали, что родственницам умершей не оставалось ничего иного, как присоединиться к ним. Буквально через две минуты они, как ни в чем не бывало, вновь жрали и сплетничали.
Затем «традиционные» сестры «замутили» такой мавлид, что крыша дома от их криков ходила ходуном. Было слышно за квартал. По их понятиям, покойная была довольна, о чем сообщила на следующий день дочь умершей, с которой та «общалась» во сне. Было решено отметить «40» или «52» дня, не помню, такими же ударными мавлидами.
На мужской стороне «хозяйничали» не менее «традиционные» мавлидмейстеры. Пришли несколько наглых стариканов, которые читали «Ясин» кириллицей. Привезли еще несколько молодых мавлидмейстеров, которых подобрали в мечети, где те сидят, ожидая пока их вызовут на мавлид. Дружно спев какие-то заунывные песни, они с таким же остервенением стали делать зикр. Раскачиваясь в разные стороны подобно «Ванька-встанькам», они кричали, закрыв глаза и впав в транс. После тысячного повторения они с чувством исполненного долга дали понять, что пора бы чем-нибудь подкрепиться. Стали подавать еду.
Первым решили подать соус из баранины, но один старикан, отпихнув соус, закричал недовольным скрипучим голосом: «Шурпа не хочу, чуду давай». Это был наглый и опытный мавлидмейстер, который привык вести себя таким хамским образом. Схватив трясущимися руками чуду, он стал жадно пожирать. Все лучшее ставилось перед этими неучами-хамами, которые делали вид, что совершают богоугодный акт. Нажравшись до отвала, они схватили приготовленные пакеты-паи с «традиционной» пачкой чая, кило сахара, пачкой макарон или пачкой риса и были таковы.
На могиле в эти дни сидел «дежурный» чтец, который должен был за плату читать тысячекратное «Къулху» и другие «традиционные» для кладбищ молитвы. Другой вызвался читать Коран в комнате покойной.
В общем, все было схвачено. Все накопления покойной, которые она собирала годами для этого «торжественного» дня растаяли вмиг, и, даже их не хватило. Пришлось раскошеливаться сыну, чтобы окружающие не сказали, что похороны прошли не «как надо».
Моя покойная бабушка была неграмотной женщиной. Она молилась и хотела угодить Аллаху. Способ угождения был придуман не ею, а сложился годами в Дагестане, где мавлидмейстеры только и ждут, чтобы кто-нибудь или умер или родился, иначе этим бездельникам и дармоедам не будет жирного соуса и чуду. Придется, подняв свое пузо, идти работать и довольствоваться повседневной пищей. Но нафс, с которым они борются каждый день, неизменно ложит их на жирное туше.
И идут они с муртадами рука об руку «как два колеса одной арбы» Шайтана. Да так, что народ сочинил про них следующий анекдот:
Сидят участковый с муллой. Вдруг невдалеке начинается драка. Милиционер хватается за свисток, чтобы разнять дерущихся. Мулла хватает его за руку и говорит:
- Подожди-ка чуть-чуть. Не спеши.
Тут в драке один из дерущихся выхватывает нож и убивает другого.
Мулла удовлетворенно кивает головой и говорит милиционеру:
- Теперь иди. Один твой. Другой - мой.
Хаджи-Дауд
