- Кроме Вас ещё кто-нибудь видел этих сожжённых людей?
М.М.: « Со мной был один человек из Серноводска. Его звали Ваха. Фамилии не знаю. Мы искали его братьев. Он договорился с ФСБ, после чего они стали нас сопровождать. 27 февраля мы нашли его двух братьев... Родной его брат скончался в больнице в ту же ночь. Его труп и труп двоюродного брата Ваха увёз домой. Мы с ним вдвоём видели всё это. Ещё несколько человек с нашего села помогали МЧС и тоже видели сожженных. Такие трупы были и в других местах...
Трёх человек, они уже мёртвые были, сожгли в подвале - Пашаеву Зай..., 70-ти лет, её внучку Пашаеву Элизу, 9-ти лет и старика Бексултанова Мусу, ему был 91 год.
Был один мужчина, Сайнди... Нашли его труп, вернее сохранившиеся останки - правую ногу и голову. Рядом с этим лежали его сгоревшие кости. Сын собрал их в одеяло - четыре-пять килограмм и привёз на кладбище. Всё, что осталось от его отца...
А Супьяну пришлось захоронить свою мать вместе с сестрой прямо у себя во дворе. Ему помогали шесть осетинцев и трое русских ребят. Это был 8 марта. Умарова Айна Ахмедовна - так звали его сестру. Ей было тридцать четыре года...
Был ещё старик 93-95 лет. Его нашли не у себя дома, а возле мечети. Он лежал на носилках, кто и как его доставил туда неизвестно. Последний раз 24 февраля его живым видели российские солдаты, они подтвердили это. И вот через три дня этого старика приносят мёртвого с прострелянной головой...
После окончания в Комсомольском боевых действий артобстрелы продолжались, и начались «очистки». Мародёрство! Шли Омон, собрвцы, «юстиции» всякие... Выбирали всё, что попадалось под руку, подчистую! Потом стали вывозить лесоматериал: разбирали крыши домов, полы, выставляли оконные рамы, снимали двери,.. Всё это грузилось на машины и вывозилось в сторону Урус-Мартана...
Мы предъявили претензии Николаю, его все знают, звание у него - генерал-майор. Я пришёл к нему и спросил: «Конец этому мародёрству будет? Вы уже дома разбираете, вывозите материал, может, хватит?» После моих слов он остановил четыре машины. На следующий день я узнал, что машины эти так и не разгрузили.
Я видел, как вывозили мебель - холодильники, кровати, телевизоры, кресла... - полная гружёная машина была. Они не успели накрыть её брезентом, и я всё увидел. Машина подъехала к грузовому вертолёту, и всё добро перекочевало туда. Нас было шесть человек, мы все видели это...
Как-то раз солдаты загнали на блок-пост худосочного телёнка, забили его камнями и кинули на съедение большой чёрной собаке. Она перегрызла ему горло, а они, откинув головы, хохотали во весь голос. Я подошёл к ним: «Неужели вам не стыдно? Неужели не жалко? Неужели не достаточно стольких человеческих жертв?!Теперь вот вы загнали эту несчастную скотину, забили её...»
Зоя (жительница села Гойское): «... Каждый день они приходят, воруют, матерятся, когда проходят мимо. Чем они недовольны, я не знаю. Воруют до последней ложки. К соседям приходят уже в пятый или шестой раз... Вчера приходили:
- Вот мы кафель украли!
- И что, в Россию повезёте?
- Нет, тут продадим.
- А кто вас заставляет красть?
- Старшие наши, «шакалы» вышестоящие...
Они призывников заставляют красть. Хитрые: сами не идут. Приказывают, чтобы доски своровали или ещё что-нибудь. Потом продают через местных жителей в Мартан-Чу или в Урус-Мартане, а покупают»самопал», водку... Призывники жалуются иногда, что командиры и контрактники избивают их...
Военные напиваются и стреляют друг в друга. А потом делают вид, что на них кто-то напал... Вот неделю назад они снесли крайний дом. Их майор, Константин, говорит:
- Знаете, Зоя, мы снесли у вас дом крайний. Оттуда ваши боевики стреляли, со Стопки (это горка там возле ущелья).
- Как же Вам не стыдно обманывать?! Вы же - майор! Там же ваши стоят. Вы же прекрасно знаете: они напиваются и стреляют.
А он - под дурачка: «Ребята, которые на полянке стоят, вы-пи-ва-ют?!..»
6 марта началась сильная перестрелка. Я даже на полу лежала. Приходили ребята русские, контрактники допрашивали меня, кричали: «Почему из села не ушла?! На снайпера похожа!» Избили моего племянника, хотя он ни в чём не участвовал...
Утром приходили боевики, но к тому времени русские уже ушли из села...
6-го вечером, часов около десяти я вышла и видела, как внизу горят дома. Там было столько контрактников-наёмников! Они орали, матерились, жгли всё подряд...
7-го они убили тут дочь и мать Умаровых, а накануне утром ранило одну бабушку. Мы подошли к посту: «Приведите медика!», а они: «Девушки! Это село мы сравняем с землёй: у нас приказ! Вам надо выходить!» Мы стали объяснять, а они: «Ладно! Поднимайтесь к нам и бабку приведите!» В тот день я из села вышла...
Я вошла 16 марта вместе с чеченскими омоновцами. Везде лежали убитые, много убитых, в том числе без головы... И отрубленные головы отдельно... Это было ужасно!.. Я не могу вспоминать!.. Они по трупам ездили... Мы хотели забрать тела родственников и знакомых, а нашли одного Хашимова Ислама с Катаямы. Он несколько дней пролежал среди трупов, не ел, не пил... Мы его выбрали оттуда и унесли...
Трупы были в центре и в ущелье, и в военном госпитале около трёхсот человек, и под развалинами. Они их сжигали, я видела это своими глазами! На улице, в подвалах, везде! Подвалы забрасывали гранатами. На дорогах я видела дымящиеся трупы. Я думаю, что некоторых сожгли живыми... Вчера приходили омоновцы, рассказывали, как сжигали живыми и добивали, как расстреливали, отрубали головы... Парень по имени Саша рассказал, как они «взяли в плен десять человек и добили их, ни одного в живых не оставили...»
В Гойском я видела трупы без головы, без ушей. В моём огороде лежал труп без ушей. На нём был ватник, джинсовые брюки и носки. Он так был изуродован, что мать родная не смогла бы узнать...
По селу было очень много убитых. Карманы у всех были вывернуты, значит деньги искали. Ни у кого не видела я часов, перстней - ничего ценного... Были трупы без головы, без ушей, без рук, без пальцев - не собаки их отгрызли: было видно, что они отрублены чем-то острым... Я не выдержала, стала кричать, ребята меня вывели...
Как раз, когда мы входили в село, начала опять бить артиллерия, хотя по рации предупредили, что идут мирные жители. Было такое впечатление, что они как раз ждали, когда мы войдём...
Всё было заминировано. Мины были на огородах, в домах, на дорогах. Мины эти были поставлены не на боевиков, они были поставлены на чеченцев: русские знали, что сюда возвращаются мирные жители. Погиб наш сосед Джантамиров Магомед, ему было семнадцать лет - пошёл на огород; Баснакаев Лечи, тридцати лет - тоже на огороде; вместе с ним Алханов Ризван ранен в живот и ногу - до сих пор в больнице; 15 и 16 мая погибли двое мальчиков - Далаев Муслим и Картуев, им было по двенадцать лет...
Позднее я нашла тела знакомых боевиков из Зоны и из Херсоноя и их родственников, которые были вместе с ними. Это были совсем мирные люди, они просто, спускаясь с гор, присоединились к боевикам. Одних их русские наверняка задержали бы, избили или убили. Им же разницы нет: хоть ты - мирный, хоть ты - боевик, главное - чеченец.
Солдат из Хабаровска, он до сих пор здесь, каждый раз за вишнями приходит... Рассказывал, что ездил по мёртвым и живым на танке. Такой приказ был... Жаловался, что их голодно кормят. Говорил, всё «налево» идёт за водку - тушёнка, сгущёнка... Всё «Шакалы» распродают...
Недавно задержали Бацилова. Он подошёл к блок-посту регистрироваться, а в это время ему подложили в багажник тротил и потребовали полторы тысячи рублей... А бывало патроны подкладывали...
Сейчас в Комсомольском живут около десяти семей. Правда, детей не привозят...»
Лариса: «...Я видела, как убивают наших ребят. Там был Абдулгамидов Руслан из Самашек, Асланбек из Пригородного, Ислам из микрорайона. Их расстреляли в лесу. Ещё шестерых повесили. Над ними издевались, избивали... Одному отрезали уши, Руслану: он сопротивлялся. Он был с 1974 года... Танкисты были более человечными. А наёмники... Тела висели недели две, пока не вошла МЧС. Расстрелянные тоже лежали...
МЧС в яму сбрасывала коров и людей. И русских солдат, и наших. Коров клали сверху. Человеческие тела - в мешках. МЧСовцы уверяли, что это, дескать, не наши, а арабы, ваххабиты... Но там и наши были. Мы потом их забрали оттуда - не больше десяти-пятнадцати человек. Последнего забрали 29 марта. Сейчас там уже всё заросло...»
Адлан (имя вымышленное): «... Там, где стояли войска у предгорья, у Мартан-чу... Там на костре сварили в ведре человеческую голову. Я видел, как старик, который нашёл голову, снимал ведро с костра. Голову принесли на кладбище, и я присутствовал при её захоронении.
Это была отрубленная голова мужчины. Волосы были чёрные, небольшая борода. Опознать человека было невозможно: кожа сползла с лица, мясо отставало от костей... Так и не удалось установить чья это голова. Похоронена она в Мартан-чу. Это было в апреле, после мартовских событий, когда из Комсомольского вывозили убитых ...»
Соадат: «... 4-го вечером была зачистка, никого не забрали в этот раз... Перед зачисткой они выгнали всех из села, обстреливали с вертолётов и артиллерия ... Вечером часов в шесть нам разрешили вернуться в село. Когда мы зашли в дом, там всё было разграблено. Забрали телевизор, магнитофон, приставку... Шесть зачисток прошло, а на седьмой раз стали грабить. Унесли всё, что попало под руку. Взяли даже женскую обувь...
Стало светать, когда началась перестрелка, наверху в ущелье. Часов в семь я действительно видела боевиков. Они несли раненых, больных, были страшно уставшие.
- Мы не с войной пришли. Дайте нам отдохнуть, мы уйдём...
Показали им пустой дом, чтобы шли туда, а через час опять начался обстрел. Люди выбегали из домов - с детьми, кто раздет, кто босиком. Мы ничего не взяли с собой, как были так и выскочили. Когда стемнело стали гнать в село, уверяли, что никого не тронут, но никто не вошёл... А к девяти вечера по селу снова стала бить артиллерия. Била целую ночь. Люди были в поле, но в селе-то оставались старики, скот...
В поле простояли четверо суток - женщины, дети, старики, скот, кто успел взять... Никаких условий не было. За водой не пускали, за хлебом и дровами не пускали, в туалет не выпускали... Женщины идут за водой, а они стреляют из автоматов и кричат: «Назад! Сука! Б...!» Как мы там все не умерли от холода, от осколков?!.
Я осмотрела много трупов - триста или четыреста. Большинство были изуродованные БТРами: ног нет, рук... Многие без пальцев: отрублены фаланги пальцев... Были с отрезанными головами. Если отрезали у живых, всё было в крови. Нашли сваренную голову в ведре. Были трупы без ушей, некоторые окровавленные. Принесли три мужских ноги, разных; их не снарядом оторвало, а гусенницей танка, это видно было. Мы не всех похоронили тогда. Некоторые остались нетронутыми. Такие же трупы были из ущелья и те, кого засыпало в блиндаже. Те, которые лежали на земле, тоже большинство были изуродованы.
У тех, кто под землёй остался, сохранились деньги, документы, вещи ценные... Значит МЧС мёртвых не обирала. Обобраны были только те, к которым федералы имели доступ до МЧС. У этих ничего не осталось...
Наши знакомые нашли своих родных. У одного были отрезаны голова и ухо, у живого. Это был товарищ моего брата. Он был взят в плен и был в Чернокозово, а нашли его в Комсомольском. И Асланбека Ахмадова нашли. Его показывали по телевизору, как находящегося в Чернокозово. Родители кинулись туда, а его в упор застрелили в затылок тут. И Нальгиева нашли.
А брата моего добили. Тело выбросили у Гази-юрта. Там мы его и похоронили. А был он в Чернокозово. У Гази-юрта нашли Арсана Дудаева и похоронили там...»
Адам Авдаев, глава администрации Комсомольского района: «Мы стояли у блок-поста между селом и федералами. Шесть с половиной тысяч человек вместе с беженцами. Женщины, дети, старики - под дождём и снегом четверо суток!..
В ночь на 5-ое нас начали обстреливать вертолёты, а по селу били снайперы. Из села не смогли выйти семьи Пашаевых, Умаровых, Ильясовых, Вериковых, Гацаевых. Погибли под бомбами старушка Пашаева Зайнаб..., её внучка 9 лет, Ризван - 85-ти лет, Малика Умарова - 80-ти лет, её дочка Айна - 24-х лет, беженец из Грозного, старик под 90 лет. Тело старика Башаева ещё не нащли. Он мог остаться под завалами или его могли закопать сами федералы. Трупы Малики с дочерью и старика с Грозного тоже пока не найдены... Всего убитых с 4-го по 9-го марта - четырнадцать человек. Это те, кто остался в селе. А другим повезло: они оказались недалеко от военных и побежали к ним...
Гуцаева Мовлади избили до полусмерти и Ильсова Мусу - ни за что. За то, что - чеченцы, за то, что существуют на земле... Сын Малики Умаровой Супьян убитую сестру свою Айну затащил в подвал и поднимался к Макаевым. Его увидели и хотели расстрелять. Леча Макаев, старик спас их всех - Гуцаева, Умарова Супьяна, Ильясова Мусу. Он спас уговорами через солдата, у которого вроде бы где-то в Казахстане родители были знакомы с какими-то его родственниками. Чудо их спасло...»
Были случаи, когда боевики хотели сдаться, а их расстреляли?
А.А.: «Боевики, которые проникли к нам в село, их было очень мало, пришли, чтобы сдаться. Все они были убиты. Когда они вышли сдаваться, по ним открыли огонь. Это было с 5 по 9 марта. У нас есть списки тех, кому всё-таки удалось сдаться, но судьба их неизвестна. Родственники всё ищут их и не могут найти. А те, кого привезли в Урус-Мартан, сто восемьдесят человек, были выкуплены родственниками. От до 200-500 долларов платили; смотря ещё на здоровье: за раненых - по 200-300 долларов ...
В Комсомольском военные действия завершились к 10 марта, но обстрелы по ночам не прекращались. А днём военные растаскивали всё, что осталось. Уводили живой скот, уносили ковры, телевизоры, мебель, всё ценное, что было. С марта в Урус-Мартане работает телевидение, но мы ни разу не слышали, чтобы кто-нибудь из российских солдат был как-то наказан...
Люди с 11-12 марта толпами возвращались домой, но доходили только до первого блок-поста: дальше их не пускали. Возвращавшиеся были в основном матери, разыскивающие своих сыновей. А в селе, по рассказам, было около пятисот человек убитых. Они разлагались, а МЧС начало работать только с 29 числа, т.е. через 19 дней после окончания боёв! Женщинам говорили: «Идёт зачистка, по завершению начнём пускать!..» Но мы-то видели, как к каждому дому подъезжало БМП, и загружали всё, что можно было забрать...
А уцелевшие дома были сожжены... У меня была собака, и когда я вернулся, я нашёл своего пса сожжённым прямо в комнате...
Нас пустили в село следующими за МЧС, они вывозили трупы. По рассказам офицера, были трупы, связанные колючей проволокой. Он утверждал, что это были сдавшиеся...
Когда мы зашли в село, мы находили совсем свежие трупы. Откуда они взялись, ведь никаких боёв три недели не было? У одного старика сын сидел в Чернокозово, это отец точно знал. А тело его было найдено в Комсомольском. Он был застрелен в упор...
В ущелье нашли женщину без головы, левого плеча и руки. Я привёз её с Алхазурова и похоронил на кладбище.
Всего было шестьдесят семь мирных жителей, спустившихся с гор, выжило двадцать человек...»
