Исмаилу трудно было даже в мыслях себе представить жизнь без Магомеда - самого близкого для него человека. Лучшего из друзей, с которыми его когда-либо сводила судьба. За последние годы они буквально срослись и шли по жизни всегда рядом. И всегда, где-то в тайне души каждый из них желал стать Шахидом раньше другого. А тут вдруг его голос: «Я ранен. . . Кажется, ухожу». Как-то неожиданно и быстро пришло все.
Это был шестой день боев в кишмя-кишащем российскими оккупантами Аргуне, когда они оказались в одном из крайних домов города. Еще 7-го января 2002 года русские подтянули к городу огромное войско – десятки тысяч солдат и сотни единиц бронетехники. На одного аргунца, включая женщин, стариков и младенцев, в те дни приходилось по два вооруженных оккупанта. И, тем не менее, моджахеды из города не уходили, атакуя противника там, где это возможно.
Пять дней Исмаил (на фото слева, вместе с амиром Умалатовым Адамом, так же Шахид, инша Аллах) и его друзья без сна передвигались по городу, скрываясь днем и атакуя агрессоров с наступлением темноты. В ту ночь, после очередной атаки, группа из четырех моджахедов постучались в один из домов. В доме была пожилая женщина с детьми.
Только успели совершить утренний намаз и прилечь отдохнуть, как послышался шум.
Оказалось, что оккупанты окружили дом. Отборные подразделения ФСБ и ГРУ попытались штурмом захватить моджахедов. Пули посыпались дождем. Исмаил едва успел сразить очередью двух заскочивших в дом спецназовцев и остальные с криком откатили назад. Более двух часов продолжался этот неравный и тяжелый бой. Магомед получил тяжелое ранение и истекал кровью.
У порога и вокруг дома лежали девять сраженных моджахедами спецназовцев, когда Исмаил вдруг сам почувствовал резкий удар в затылок и почти мгновенно потерял сознание. Приходил в себя очень трудно и долго. Как сквозь сон до него снова дошел голос Магомеда: «Оставьте мне гранату и уходите. Всем нам отсюда не выбраться». Спорить было бессмысленно и надежды почти никакой.
Уже самого раненого в голову Исмаила, ослепшего, нужно было как то вытаскивать. И никто не знал, что их ждет впереди. Молча согласились и расстались, оставив в зажатой руке Магомеда гранату.
Выждав момент, оставшиеся трое бойцов выскочили в окно и, отстреливаясь, стали уходить. Исмаил все время спотыкался, бился обо что-то, но прилагал неимоверные усилия, чтобы не упасть. Вся спина была в запекшейся крови. Они уже ушли на приличное расстояние, когда в оставшейся далеко за ними доме прозвучал взрыв гранаты. Ни у кого не осталось сомнений, что это был Магомед.
Позже выяснится, что умирая, Магомед бросил гранату в кафиров. Хозяйка дома пыталась спрятать тело Магомеда, оттащив его в укромное место, но уже занявшие дом оккупанты выследили по следу крови.
Магомеду Гулуеву было 25 лет отроду, сын набожных родителей из Ца-Ведено. Самый младший из детей, с детства проявивший интерес к исламским наукам. С девяти лет знал Коран. Учился у агунского алима Абдул-Халима, одного из немногих алимов в Чечне, ставшим с моджахедами на путь Джихада.
Магомеда постоянно видели в Аргунской мечети с тетрадкой под мышкой. Здесь с ним и познакомился Исмаил. Магомед часто выступал с дааватом (исламским призывом), выезжая в различные районы республики. Речь Магомеда завораживала слушателей. Но не только дар оратора и исламского дааватчика привлекала к нему людей. Личная нравственная чистота не оставляла сомнений в том, что Магомед из тех людей, чья собственная жизнь не расходится с тем, что он говорит.
Никакого различия между исламскими группами существовавшими в Чечне Магомед не делал. «Ни в одну из этих групп я не вхожу, но от всех хочу иметь положительное, потому что именно так было у Пророка (а.с.с)», - говрил он. Он всех любил, и все его любили. Правду говорил в глаза, воевал мужественно, вера и энергия была беспредельная.
. . . Российская армада ушла из Аргуна на второй день: сочли убийство Магомеда большим успехом и были уверены в смерти Исмаила. Унесли с собой и тело моджахеда. Отец долго добивался его выдачи, но все время от него требовали подписать какой-то пасквиль против Магомеда, на что тот в конце-концов ответил: «Душа моего сына ушла к Аллаху, а с телом мне и делать нечего».
Через некоторое время тело все же выдали. Оно было сильно обезображено - с оторванным носом, ушами, выколотыми глазами. Очевидцы говорят , что русских кафиров возмутил красивый вид Шахида, который совсем не походил на окоченевший труп.
-Что, у Исмаила пуля застряла в голове?- злорадствовали уже осведомленные враги в доме его родственников во время очередной облавы. Исмаил получил тяжелое ранение в голову. Пуля застряла на двухсантиметровой глубине в затылке, а он все еще держался на ногах и после того, как частично вернулось зрение, продолжил ночные вылазки.
Трижды, после тяжелейших ранений, казалось, что он не вернется к полноценной жизни уже никогда, но каждый раз Аллах бывал милостив к нему. И он возвращался, вопреки всем мерам предосторожности, в одно и то же место – в осажденный оккупантами Аргун, где ни на один день не прекращалась беспощадная борьба с жестоким врагом.
- Слышали, и в шестой раз он ушел от русских, - возмущались базарные бабки, родственники местных коллаборационистов, довольно хорошо осведомленные о деятельности Исмаила. И было за что: в городе уничтожали не только врага, но наводили порядок, очищали от стукачей и алкоголиков, воров и проституток, как - будто и не было войны, как будто не было многочисленной своры оккупантов. И бабки, у которых уничтожались груженные водкой автобусы, сокрушенно возмущались : «За что же такая напасть - Аллаха эти люди не боятся1».
Исмаил потерял кисть руки в боях за Джохар. Другая была в осколках, и зрение к нему вернулось лишь частично. Так что имел полное право передохнуть от войн. Но категорически отказывался покидать страну, когда друзья предлагали подлечиться.
Не уходил потому, что это был его дом, в котором он родился тридцать лет назад, и, как сам считал, обязан был его защищать.
Его предки - представители древнего чеченского рода Чермой переселились на берега Аргуна из села Махкеты Веденского района с незапамятных времен. Из шестерых детей он был самым старшим. В Аргуне закончил среднюю школу №1 Неизвестно, какая судьба была бы у Исмаила, уже почувствовавшего по его собственному признанию, вкус праздной мирской жизни, если бы не случай.
День этот запомнился ему в мельчайших подробностях. 28 декабря 1995 года. Спасаясь от боев в Аргуне, в село направлялась одна семья из Аргуна, которая по пути попала под бомбежку и полностью погибла. Во время похорон зачитали пожелание одного из погибших, который успел перед смертью оставить завещание, в котором он просил не подпускать к носилкам, на которых его понесут на кладбище, людей пьющих и курящих. Первые мысли Исмаила были: «Какими же грязными они считают нас, если не позволяют прикасаться к ним».
После этого случая Исмаил дал себе слово бросить все, что могло бы отвернуть его от верующих людей.
В январе 1996 году он познакомился с аргунским алимом Абдул-Халимом. Начал слушать его лекции и уже в конце первой войны вышел на путь Джихада. Было это зимой, когда он выехал в горы. Поначалу его поставили охранять пленных. А в августе 1996 года он участвовал в операции «Джихад» по освобождению Джохара. Позиции их находились в Октябрьском районе. Амиром был амир Саид, родственник известного в республике амира Умалатова Адама («Тегеран»). Общее же руководство
После первой войны Исмаил работал в комендатуре Авторхановского района столицы - выполнял оперативные задачи, очищали город от преступников. Через полтора месяца пошел в спецназ, который формировался в Спортивном клубе Чеченской Армии.
В июне 1997 года он поступил в охрану вице-премьера
Сам Исмаил рассказывал, что в этот дом приходило очень много моджахедов со всех фронтов и направлений, что бы передохнуть, помыться, перевязать раны. Приходил Шамиль, бойцы и командиры Президентской гвардии. Практически этот дом стал единственным местом в городе, где можно было спокойно и безопасно запастись водой и отдохнуть. До последнего момента исправно работало электричество от 12-ти киловатного генератора, с помощью которого добывалась и вода из подземного источника. Разведка моджахедов докладывала, что русские оккупанты все время требовала от пленных и мирных жителей сведений, откуда моджахеды получают питьевую воду.
Боевые позиции бригады были в поселок Мичурина в Джохаре, а так же в районе в Червленной на севере республики, где большей частью работали снайперы. Были ожесточенные схватки с передовыми танковыми колоннами противника. Моджахеды с близкого расстояния расстреливали их из гранатометов.
Ночью 31 января 2000 года они вышли из базы. При выходе, по распоряжению Удугова, который он отдал ранее начальнику своей службы безопасности амиру Апти, дом был сожжен и затем подорван. Остававшийся транспорт так же уничтожили.
Выдвинулись в сторону Черноречья. Переночевали в черте завода им. Анисимова. Кто выживет в этот день, тот скажет, что пережил земной ад. Несколько тысяч человек приготовились к спасительному броску через минное поле. Первым пошел Шамиль со своей охраной, снимая растяжки. Затем группами двинутся и остальные, но через минуту-другую темноту и тишину разорвала плотная стрельба. В небе над полем, как кровавое ожерелье, зависли осветительные ракеты...
Крики, стоны… С двух сторон застрочили пулеметы, потом зазвучали минометы, «агаэсы», заработали танки.
Рядом с ним по минному полю шла и Марьям - его супруга, разделившая с ним тяготы в осажденном городе. Еще до встречи с Исмаилом Марьям посвятила себя Джихаду и добровольно осталась в городе. На базе бригады в доме Удугова ежедневно пребывало до 30-40 человек, в том числе раненых, которых она, как медсестра выхаживала.
Одновременно успевала готовить для всех, постирать моджахедам одежду, убрать за ними. Всегда в пристойной одежде - хиджабе с закрытым лицом и подобающим мусульманке поведении. Ее нельзя было не уважать или не любить, что и случилось с Исмаилом. Она еще и не догадывалась, когда к ней пришел амир джамаата Магомед и заговорил о кандидате в женихи, не называя его имени. Но если за него ручался Магомед, сомнений не могло быть - это был достойный моджахед. Попросила несколько дней, чтобы подумать, а там ради Аллаха, согласилась. Жили в уважении и согласии.
Исмаил и Марьям шли в конце колонны, и все время старались держаться вместе. На каком - то отрезке пути они увидели впереди себя застывших от страха в воронке от снаряда нескольких моджахедов. Исмаил сразу все понял и что было сил крикнул: «Бойтесь только Аллаха, а не снарядов. Идите вперед». Сказал и сам поднялся во весь рост. За ним потянулись и те, кто сидели в воронке.
Через некоторое время они остановились на передышку и Марьям побежала перевязывать раненых, вытаскивая их на себе в безопасное место. Исмаил тоже начал вытаскивать из болотистых водоемов раненых. Сам он рассказал, что до того устал, что несколько раз бессильно опускался на трупы. Марьям в тот день снова удивила его беспредельным мужеством.
Вскоре они вышли к Алхан-Кале, где должны были оставить раненых. Марьям долго сетовала на то, что им приходится так поступать, зная, что сюда могут нагрянуть русские.
Раненых был много. Снова и снова моджахеды возвращались на минное поле и вытаскивали раненых. Шли бесконечные атаки противника - с воздуха, с земли.
Командиры подразделений «Джундулла» амиры Супьян и Арби, не бросая ни товарищей, ни оружия, проявляя отеческую заботу о всех. Не оставили никаких сомнений относительно своей порядочности и жители Алхан-Калы. Помогли во всем. Накормили, напоили. Ночью колонная тронулась в путь, в сторону Закан-Юрта. И все время по открытой местности. Раненых и погибших оставляли на обочине дороги в надежде, что их заберут местные жители.
Замыкал колонну со своими знаменитыми санями амир Супьян, на которых складывал бросаемое уставшими моджахедами оружие, одежду и питание. Опытнейший воин, искусный, выносливый и мужественный Супьян знал цену всему. Очень скоро это почувствуют во время тяжелейшего перехода в Шатой и другие моджахеды.
Так и вошли в Закан-Юрт. Намаз совершили в школе. Многих развели по домам. Потом еще какое-то село, рядом с которым вырыли окопы. Супьян вышел на бакинскую трассу и уже успел подбить БТР, уничтожив при этом немало оккупантов. Перед сном Супьян и Марьям приготовили моджахедам чеченское блюдо жижиг-галнаш. Но едва успели покушать, как снова посыпались бомбы и ракеты. Все попрятались в вырытых накануне окопах. Исмаил услышал голос Марьям: «Кажется, меня ранило в голову». Но, увидев на себе разорванную в клок кисть руки мужа, поняла, что произошло. Привычка Исмаила накрывать ее голову во время бомбежки своим огромным ручищем оказалась к месту.
Через некоторое время они лежали на носилках совсем рядом и не в силах даже повернуть головы в сторону друг-друга, и между ними все время метался Супьян, стараясь что-то предпринять и как-то утешить. В конце-концов, он остановился около Исмаила и сказал: «Нужно уходить. Взять с собой всех раненых не сможем. Она женщина и ее приютят местные жители. А потом и в больницу отвезут».
Исамаил никак не ожидал такой ситуации и никогда и в мыслях не помышлял о том, чтобы оставить Марьям, где-то на полпути, но сейчас все выглядело довольно удручающе. Слова Супьяна были более чем убедительными. Исмаил только произнес: «Была бы возможность. . . , а так - делайте, как сочтете нужным». Потом Супьян поговорил и с Марьям, которая только попросила дать ей возможность поприветствовать мужа в последний раз. Не успела она закончить последнюю фразу, как снова началась бомбежка и вокруг все пришло в движение. Между Исмаилом и Марьям ударила ракета. Первого поранило во вторую руку, а Марьям тяжело перебило ноги. Их развели по разные стороны.
О судьбе Марьям Исмаил узнает спустя лишь несколько дней. Марьям и остальных раненых из села не выпустили ни на второй день и ни на следующий. И у раненой началась гангрена. На четвертый день им удалось выехать в Ачхой, но было уже поздно. Одну ногу ей ампутировали, вторую операцию сделать не успели. Ее везли на повторную операцию, когда она попросила остановиться. Сделала намаз, как это возможно было в ее положении, и тут же скончалась. Похоронили мужественную Марьям Гудаеву в Гойтах.
По пути с раненым Исмаилом все время возникали проблемы, то носилки прорвутся из-за его тяжелого веса, то сам вывалится, то товарищи устанут чрезмерно. Под конец это надоело и самому раненому, и он встал на ноги. И, терпя боль, взывая к Аллаху, пошел вперед самостоятельно.
В Катыр-Юрте они расстались с друзьями. Исмаила и остальных раненых – до тридцати человек - оставили в селе. Помогли члены формирования Гантамирова, которые воевали на стороне русских, но в данной ситуации не сдали раненых моджахедов.
Через несколько дней Исмаила и еще нескольких моджахедов перевезли в Гехи. Ампутацию руки ему провели в Урус-Мартане.
. . . В комнате, где мы разговариваем, тихо и пусто. Исмаил, на некоторое время остановившийся в нашем селе по дороге домой в Чечню после операции по удалению пули, уставившись в потолок, уходит мыслями куда-то и мне еле-еле удается расположить его к разговору, который ему не совсем приятен. И чтобы особо не теребить его память, стараюсь завести разговор о будущем. О том, каким он хотел бы видеть Чечню. Мне это удается, правда периодически, с долгими паузами. Неторопливый голос Исмаила, наконец, заполняет комнату.
- «Инша Аллах, у всех у нас одна цель - установление Шариата…. Джихад-это основа
Пророк через своих асхабов (сподвижников) дал нам
Пророк сказал, что только достойным суждено будет нести в себе веру. Выровнять отношения с Аллахом, помнить о том, как в свое время трудно приходилось Пророку (а.с.с). Соблюдать сунну Пророка (а.с.с), не забывать с именем Аллаха на устах ушедших от нас братьев и сестер, их труд, самопожертвование, надежду и веру в то, что погибли они на пути возрождение и укрепление Шариата.
У нас нет права быть плохими, поезд в Рай уже тронулся. Ни в коем случае нельзя останавливать войну. Неверным Аллах и булыжника не подарил на этой земле, а мусульман одарил всем, что мы видим во вселенной. Но все это по нашей же вине в руках недостойных людей. Это не справедливо.
Аллах нас создал, чтобы мы поклонялись Ему, а мы действуем наоборот. Для Аллаха самый близкий человек, богобоязненный человек. И самый ненавистный – человек не боящийся Бога
Долг людей - быть опорами друг для друга, как того требовал от нас Аллах и его Пророк (а.с.с). Затем Джихад, Джихад, Джихад. Верю, что лично я буду совершать его, пока дышу. И самое страшное наказание на этой земле - это ничто по сравнению с тем, что нас ожидает Там. Враг нас только убивает, а наказание Ада бесконечно. Поэтому не нужно становиться несчастным еще при жизни, польстившись на жизненные блага.
Аллах сотворил для нас землю, но ограничил наши действия в желаниях, определив дозволенное и недозволенное. Путь дозволенного один, а недозволенного - миллиарды. Я завещаю себе и своим товарищам идти по единственному.
Аллах не оставил ни единой причины усомниться в отношении себя - все определил в Коране. Как человек проходит школу, институт, постигает знания, учится жить, применять полученное в жизни и получает оценку. Примерно по той же системе определено все предстоящее для человека до самого Судного Дня и в Коране. Если будем придерживаться Его, мы пройдем экзамен, получим достойную своих знаний и деяний оценку. Если же нет...
Асхабы Пророка тоже были мужественными, достойными людьми. И тоже проходили этот экзамен. И мы должны быть такими, устанавливая справедливость между людьми».
. . . В комнате снова наступает долгая пауза, после которой Исмаил завершает: «Не совсем это подходящее место для подобного разговора. Об этих вещах надо говорить там, где идет война, где опасность».
Замолчал также неожиданно, как и начал говорить. Он и жил другой жизнью, напряженной, выверенной и не признавал временно окружавший его покой. Не хотел и не мог расслабиться. «Мирная жизнь и мирская суета подтачивает Иман (веру) человека», - сказал он как-то.
Он верил, что сможет помочь своему народу укрепить Иман, изменить этот мир в лучшую сторону. И эта надежда украшала его. Таким был наш последний разговор.
А еще он был бесконечно благодарен Аллаху за то, что ему довелось участвовать и в дагестанских событиях 1999 года, когда он в составе отряда добровольцев пошел на помощь дагестанским мусульманам. Принимали участие в боях за Ансалта, Рахата, Шадрода с 5 по 23 августа.
По его твердому убеждению, это был самый организованный и сильный отряд моджахедов, потому что он пробудил пребывавший уже сто лет в спячке наступательный Джихад. «Этим моджахеды напугали весь кафирский мир, привели его в шоковое состояние, именно после этого враг понял, что моджахеды способны на наступление, где бы они не были».
Мусульмане, по его мнению, поняли, что можно идти против врага и воевать с ним. Противники
Благодаря этим событиям проснулся Дагестан, находившийся в глубокой спячке больше ста лет.
«Всегда говорят Дагестан, Дагестан. Нет Дагестана, пока он замужем за Россией. -говорил Исмаил. -Это Россия. И когда говорят, что напали на Дагестан, это нужно понимать так, что напали на Россию. И Путин так говорит. И он прав. Из Дагестана еще предстоит сделать Дагестан, а пока такого государства нет.
Карамахинцы и чабанмахинцы хотели мирного Шариата. Они попробовали поверить кафиру. Что из этого вышло сегодня видно. Если бы они не ждали, поверив Степашину, а активно помогли в Ботлихе, ситуация могла бы быть совсем иной. Но поверили они не Аллаху, а Степашину. Однако и это промысел Аллаха и урок для мусульман. И мусульмане учатся, инша Аллах».
Исмаил часто вспоминал случай с Минтаевым Насрудди, членом парламента ЧРИ, в прошлом мужественным моджахедом и амиром. Он приехал к Шамилю Басаеву вместе с Батукаевым - руководителем Шариатского суда, Гелаевым и Доку Умаровым, чтобы обсудить вопросы участия или неучастия в дагестанских событиях вверенных им подразделений. Какого-то общего решения тогда не приняли из-за расхождения в подходах к возникшей ситуации, и делегация вернулась.
Когда делегация уже покидала горы, они встретили чеченского подростка, обвешанного оружием, который направлялся в Дагестан. Насрудди остановил машину и спросил:
-Куда ты идешь?
Юноша почти грубовато отвечает:
-Не видишь что ли? На войну иду!
У Насрудди на губах появилась улыбка, и стало ему стыдно, что покидает он место боя, где даже дети воют. Он тут же попрощался с товарищами, и развернул свою автомашину назад. Через несколько дней Минатев Насруддин стал Шахидом инша Аллах!
Мы расставались с Исмаилом в один из осенних дней 2002 года. Дела его пошли на поправку, хотя голова еще побаливала, но он не мог дальше позволить себе находиться вдали от дома. Он возвращался туда же - в осажденный Аргун, где и стал Шахидом 30 июля 2003 года в ожесточенном бою с русскими оккупантами и мунафиками. Так и не сумев сломить волю моджахеда, русские вынуждены были сжечь дом, в котором держали оборону Эскиев Исмаил и трое его товарищей. Он сгорел, сражаясь до последнего вздоха.
Ваха Хасанов,
