Сирия была прекрасной страной - прекраснейшей провинцией Византийской империи. Ее умеренный климат, смягчаемый Средиземным морем, предоставлял возможность отдохнуть от жары пустыни и холода северных краев. Столицей азиатского региона Визан­тийской империи была Антиохия, в настоящее время находящаяся на территории Турции.

По своему великолепию и политическому значению этот город уступал только Константинополю. Великие города Сирии - Алеппо, Эмесса, Дамаск - не только процветали за счет торговли, но и были средоточиями культуры и цивилизации. В богатые и оживленные сирийские порты на берегу Средиземного моря - Латакию, Триполи, Бейрут, Тир, Акр, Йаффу - заходили корабли из всех областей ойкуме­ны, там кипела торговля и процветали ремесла.

В политическом отношении сирийский регион состоял из двух про­винций. Собственно Сирия тянулась от Антиохии и Алеппо на севере до северных берегов Мертвого моря. Западнее и южнее Мертвого моря рас­кинулась провинция Палестина, где находились святыни трех мировых религий и города, ни в чем не уступавшие самым богатым и развитым городам мира. А

рабы, жившие в те времена, также упоминали регион Иордана, расположенный между Сирией и Палестиной, однако это было скорее географическое понятие, а не политическая и административная еди­ница. И все это входило в состав Восточной Римской, или Византийской, империи. Вторгнуться в Сирию означало вторгнуться в Рим, и это был очень серьезный и рискованный шаг.

Восточная Римская империя также склонялась к упадку, и этот про­цесс продолжался здесь в течение значительно более длительного перио­да, чем в Персидской империи. Последняя все еще обладала известной стабильностью и силой, чему, в числе других факторов, способствовала могущественная династия Сасанидов, которая непрерывно правила го­сударством на протяжении последних четырех столетий. У византийцев же не было подобной династии, и их не привлекала идея императорского дома, которому бы принадлежала привилегия управления государством.

По смерти одного правителя империя переходила в руки самого удачли­вого полководца, политика или интригана.

Однако армия Восточной Римской империи по-прежнему представ­ляла собой могучее средство ведения имперских войн и являлась вто­рой в мире по эффективности и слаженности военной машиной, усту­пая только лишь персидской армии.

Ее легионы были прекрасно воору­жены, ими командовали способные полководцы, и она могла вселять ужас в сердца тех народов, по чьим землям она проходила. Подобно всем великим имперским армиям, она не была едина по националь­ному признаку, представляя собой неоднородный набор контингентов многих народов, живущих в разных землях. В ее рядах служили византийцы, славяне, франки, греки, грузины, армяне, арабы и представители племен, живших на самых дальних окраинах империи. Такие воины составляли гарнизоны сирийских городов, большинство которых были укрепленными.

Подобно Ираку, Сирия отчасти являлась арабской территорией, осо­бенно в ее восточной и южной частях. Арабы жили здесь с довизантийских времен, и когда в начале IV века н. э. император Константин сделал хри­стианство официальной религией империи, эти арабы тоже приняли хри­стианство.

Однако сирийские арабы не обладали влиянием до тех пор, пока из Йемена в Сирию не переселилось могущественное племя гас-санитов, что произошло за несколько веков до прихода Ислама. В тече­ние некоторого времени гассаниты сражались с римскими гарнизонами в Восточной Сирии.

Затем, когда византийцы осознали и оценили их боевой Дух и воинственность, они заключили с ними мир и согласились на их проживание в Сирии на положении полусамостоятельного народа с соб­ственным правителем. Династия гассанидов стала одной из почитаемых в империи династий правителей, и цари-гассаниды правили арабами в Иордании и Южной Сирии из своей столицы Буеры.

Последним гасса-Нидским царем, правившим в период вторжения Халида, был Джабал ибн зл-Айхам. Этот человек, наряду с 'Ади ибн Хатимом, упоминавшимся в этой книге ранее, вошел в историю как самый высокий араб. И у него ноги волочились по земле, когда он ехал на лошади!»1

Такой была Сирия в те времена, в таком политическом и военном со­стоянии застали ее мусульмане в первые недели 13 г. хиджры.

Решение Абу Бакра

Человек, который командовал первой серьезной военной операцией в Сирии, был тезкой Халида, его звали Халид ибн Са'ид, и его военные способности были прямо противоположны тем, которыми обладал Меч Аллаха! К концу 12 г. хиджры (началу 634 г.) Абу Бакр поставил Халида ибн Са'йда в Тайма', на некотором расстоянии к северу от Медины, по­ручив ему отряд, который должен был выступать в качестве главного ре­зерва.

Пока Халид ибн Са'ид находился в Тайма', он надумал напасть на Сирию, и он обратился к халифу, чтобы заручиться его одобрением. У Абу Бакра не было ни малейшего намерения пытаться завоевать Си­рию столь малыми силами, особенно притом что ими командовал апатич­ный и неопытный полководец. Однако мусульмане не знали подробностей о военной ситуации в Сирии, и Абу Бакр решил разрешить проведение этой операции в качестве разведки боем. Поэтому он написал Халиду ибн Са'иду, разрешая ему вторгнуться в Сирию, но предупреждая его, чтобы он не вступал в серьезные боевые столкновения, которые могли бы поме­шать ему отступить в безопасные земли Аравийского полуострова.

Халид ибн Са'ид отправился в путь с небольшим отрядом, вторгся в Сирию и прямо напоролся на римское войско. Столкнувшийся с му­сульманами византийский полководец, искусный тактик по имени Бахан, заманил ни о чем не подозревавших мусульман в ловушку и взял их в клещи. При этом у Халида ибн Са'ида сдали нервы, и он бежал, бросив большинство своих людей на произвол судьбы. К счастью для мусульман, в этой операции принимал участие 'Икрима ибн Аби Джахд. Оценив ситуацию, он исправил допущенную Ибн Са'йдом ошибку, кото­рая чуть было не обернулась большой бедой. 'Икрима сумел спасти му­сульман, однако было очевидно, что экспедиция обернется поражением. Халид ибн Са'ид оказался в немилости, и Абу Бакр не скрывал своего презрительного отношения к малодушию и неуклюжести этого человека. (Впрочем, позднее ему было разрешено присоединиться к мусульманам в Сирии, и он искупил свой позор, погибнув в бою.)

Идут споры по поводу того, где именно произошло это событие. Не­которые историки полагают, что оно имело место в окрестностях Мардж ас-Суффара, к югу от Дамаска, однако едва ли отряд мог зайти так дале­ко, не столкнувшись с римской армией. Впрочем, мусульмане все равно получили выгоду от этого неудавшегося мероприятия, поскольку хали­фу стало ясно, что освобождение Сирии от византийцев - не та задача, к которой можно отнестись легкомысленно.

По возвращении из ежегодного паломничества в Мекку в феврале 634 г. Абу Бакр объявил призыв в армию для похода в Сирию. На ирак­ском фронте теперь все было спокойно. Иракская кампания Халида за­вершилась беспрецедентным успехом: она не только раздвинула полити­ческие границы мусульманского государства, но и пополнила мединские сундуки.

Поэтому у мусульман появилась мысль, что, если они сумели победить могучую и внушающую страх персидскую армию, почему бы им не победить римлян, которые были не такими страшными, как воен­ная мощь империи. Более того, надо было выполнять обещание по рас­пространению новой веры, ибо таково было ее предназначение. Ислам был явлен как благодать для человечества, и необходимо было донести весть о нем до всего человечества.

Отряды племен с готовностью откликнулись на призыв из Медины. Люди тысячами стекались со всех концов полуострова, даже из таких далеких мест, как Оман и Йемен. Они приезжали верхом, вооруженными для сражений, и привозили с собой женщин и детей. В армию не при­зывались только те, кто ранее был в числе отступников. Концентрация физически крепких мужчин мусульманской Аравии началась и заверши­лась в марте 634 г. (в месяц мухаррам, 13 г. хиджры).

Армии, отправленные Абу Бакром в аш-Шам

Абу Бакр разделил имевшиеся в его распоряжении силы на четыре корпуса численностью 7000 человек каждый. Были назначены команди­ры корпусов, и перед ними были поставлены следующие задачи:

A. 'Амр ибн ал-'Ас. Цель - Палестина. Идти по дороге на Эйлат, за-

тем через Долину 'Араба.

Б. Йазйд ибн Абу Суфйан. Цель - Дамаск. Идти по Табукской до­роге.

B. Шурахбил ибн Хасана. Цель- Иордания. Идти по Табукской

дороге за Йазйд ом. (Шурахбил сражался во время Иракской кампании

под командованием Халида и недавно был послан гонцом в Медину, где

халиф задержал его и поручил ему командовать корпусом в Сирийской

кампании).

Е Абу 'Убайда ибн ал-Джаррах. Цель - Эмесса. Идти по Табукской Дороге за Шурахбилем. Абу Бакр намеревался войти в Сирию и освободить как можно большую ее часть. Не зная размеров и точной дислокации рим­ской армии, он не стал укреплять какой-то один корпус за счет других.

Однако Абу Бакр понимал, что византийцы могут сосредоточить очень круп­ную армию в любом секторе театра военных действий, и поэтому при­казал командирам корпусов поддерживать связь друг с другом для того, чтобы они могли воспользоваться помощью товарищей в случае неиз­бежного серьезного столкновения с римскими войсками. На случай, если всем корпусам придется объединиться, чтобы приять участие в крупном сражении, командовать всей мусульманской армией было поручено Абу 'Убайде.

В первую неделю апреля 634 г. (в начале месяца сафар, 13 г. хиджры) мусульманские войска выступили в поход. Первым покинул Медину Йазид, причем его колонна тронулась в путь из лагеря, разбитого за пре­делами Медины. Абу Бакр прошел некоторое расстояние рядом с ним. На прощание он сказал Иазйду следующие слова, которые тот передал другим командирам корпусов:

«Не изнуряй ни себя, ни армию во время перехода. Не будь жесток по отношению к своим воинам и командирам, советуйся с ними обо всех делах.

Будь справедлив, не делай зла, не будь деспотом, ибо ни один народ, творящий несправедливость, не добьется процветания и не одержит по­беду над своими врагами. Встретив врага, не показывай ему спину; ибо того, кто показывает спину, если только это не связано с боевыми манев­рами или необходимостью перегруппироваться, постигнет гнев Аллаха. Его прибежищем станет ад, ужаснейшее из всех мест!

И когда одержишь победу над своими врагами, не убивай ни женщин, ни детей, ни престарелых и не режь животных кроме как для еды. И не нарушай заключенные тобой договоры.

Ты встретишь людей, которые отшельниками живут в монастырях, веря, что оставили все во имя Господа. Оставь их в покое и не разрушай их монастырей. И ты встретишь других людей, слепо верящих в Сата­ну и поклоняющихся Кресту, которые выбривают себе середину голов чтобы был виден их череп. Рази их мечом до тех пор, пока они не поко­рятся Исламу или не станут платить джизью. Вверяю тебя попечению Аллаха».

Произнося речь, Абу Бакр следовал примеру Святого Пророка(с.а.с.), ко­торый, отправляя войско в поход, наставлял полководца: «Сражайся во имя Аллаха: сражайся, но не переходи границ, не будь вероломным, не наноси увечий, не убивай женщин и детей и не убивай насельни­ков монастырей».2 Источники сообщают, что Абу Бакр прошел рядом  с Йазидом почти 2 мили, а когда Йазид попросил, чтобы он возвращался назад, сказал: «Я слышал, как Посланник Аллаха говорил, что адское пламя не коснется ноги, покрывшейся пылью на пути Аллаха».

Йазид выступил из Медины, и слова Абу Бакра продолжали звучать в его ушах. Поход в Сирию начался.

Йазид быстро двигался по дороге на Табук. За ним шел корпус Шурахбила, а за корпусом Шурахбила - корпус Абу 'Убайды. Интервал между корпусами составлял один день пути. 'Амр ибн ал-'Ас двигал­ся со своим корпусом по западному маршруту на Эйлат. Через два-три

дневных перехода после Табука Йазид впервые столкнулся с врагом____ отрядом арабов-христиан, высланных римлянами вперед с разведыва­тельными целями. После стычки с мусульманским авангардом эти арабы поспешно убрались восвояси. После того как они скрылись, Йазйд на­правился к той части Долины 'Араба, где она смыкается с южной оконеч­ностью Мертвого моря.

Йазид прибыл в Долину 'Араба практически в то самое время, когда 'Амр ибн ал-'Ас добрался до Эйлата. Оба корпуса к этому времени уже вступали в боевое столкновение с римскими войсками примерно равной численности, посланными впереди основной римской армии для того, чтобы не допустить мусульман в Палестину.

И Йазид, и 'Амр ибн ал-'Ас приняли бой с римскими отрядами, не обратились в бегство, но застави­ли врага отступить с тяжелыми потерями. Когда византийцы, разгромленные Иазйдом, обратились в бегство, Йазид выслал стремительно передвигав­шийся отряд, который перехватил отступавшую часть в районе Дасина, неподалеку от Газы, и основательно потрепал римлян, после чего вновь присоединился к Йазиду в Долине 'Араба. Тем временем 'Амр ибн ал-'Ас двигался по этой долине на север. Все эти события произошли мень­ше чем через две недели после того, как мусульмане вышли из Медины.

Пока корпус Йазида вел бои, отвлекавшие его от цели, поставленной перед ним халифом, Шурахбил и Абу 'Убайда продолжали двигаться в северном направлении по главной дороге: Ма'ан - Му'та - 'Амман. С некоторым запозданием за ними следовал Йазид. К концу месяца сафар (в начале мая) Шурахбил и Абу 'Убайда достигли области, лежавшей между Бусрой и Джабийей; Йазид стал лагерем где-то в юго-восточной Иордании; а 'Амр ждал в Долине 'Араба. Уже на той стадии мусульмане поняли, что византийский орел забеспокоился. На самом деле византийский орел уже расправил крылья!

Император Ираклий находился в Эмессе, планируя контрмеры против мусульман. Когда он впервые услышал о сокрушительных поражениях, нанесенных персидской армии Халидом, он был сильно удивлен, ибо придерживался не более высокого мнения об арабах, чем прежде - пер­сидский двор. Однако он был серьезно встревожен, и не без причины. За­тем пришло известие о поражении, которое потерпел Халид ибн Са'ид, и Ираклий успокоился. Впрочем, в качестве меры предосторожности он распорядился разместить в Аджнадайне несколько легионов, откуда они могли предпринимать действия против любого мусульманского войска, вторгающегося в Палестину или Иорданию.

Когда мусульманские части выступили из Медины, римская армия по­лучила разведданные об этом от арабов-христиан. Оповещенный о про­исходящем и знающий направление, в котором передвигались мусуль­мане, Ираклий понял, что имеет дело с серьезной попыткой вторгнуться в его пределы. Вскоре после этого он получил известие о поражении, которое потерпели от первых корпусов мусульманского войска римские заградительные отряды, высланные из Аджнадайна.

Ираклий решил наказать этих непрошеных гостей и отбросить их назад, в ту пустыню, из которой они пришли. По его приказу крупные подразделения римской армии начали готовиться к передислокации в Аджнадайн из гарнизонов, находившихся в Палестине и Сирии.

К тому времени мусульманские полководцы установили контакты с местным населением и заложили основы агентурной сети. Они также узнали, что в Аджнадайне находится римская армия. Через несколько дней они получили сообщение о том, что в сторону Аджнадайна движут­ся дополнительные римские легионы, и все командиры корпусов отпра­вили сообщения Абу 'Убайде, информируя его об этих перемещениях.

Три корпуса мусульманской армии находились примерно в одном и том же регионе, то есть в Восточной Иордании и Сирии, и Абу 'Убайда не­медленно принял командование над ними. 'Амр ибн ал-'Ас находился на большем расстоянии от других и чувствовал, что византийцы готовятся нанести удар по его корпусу. Поэтому он обратился за помощью к Абу 'Убайде.

Где-то в середине месяца раби' ал-аввал (в третью неделю мая) ха­лиф получил послание от Абу 'Убайды, в котором была предельно чет­ко обрисована картина, сложившаяся в Сирии и Палестине. По оценкам Мусульман, в настоящее время у римлян было 100 ООО воинов в Аджна­дайне, откуда они могли либо ударить в лоб 'Амру ибн ал-'Асу, либо, со­вершив обход по флангам, выйти в тыл остальным трем мусульманским корпусам. Как мы увидим далее, подобная оценка численности римлян была недалека от истины.

Ситуация осложнилась. Византийцы были гораздо сильнее, чем предпо­лагали мусульмане в начале похода; и было ясно, что византийцы не со­бираются отсиживаться в своих укреплениях и дожидаться, пока на них нападут. Они собирались в одну огромную армию, чтобы наступать и дать большое сражение на открытой местности.

Мусульманам предсто­яло либо принять участие в генеральном сражении с армией Римской империи по всем правилам военного искусства, либо спешно отступить на Аравийский полуостров, причем любая из этих перспектив их не ра­довала. Халиф сразу отверг второй вариант. Не было и речи о том, чтобы вернуться на Аравийский полуостров под действием угрозы со стороны римлян. Освобождение Сирии началось и должно было продолжаться. Однако больше всего Абу Бакра тревожил вопрос о том, кто должен ко­мандовать мусульманской армией.

Ранее Абу Бакр распорядился, чтобы в случаях, когда корпуса будут объединяться для совместного участия в сражении, командование ими переходило к Абу 'Убайде. Абу 'Убайда был мудрым, рассудительным человеком, которого мусульмане глубоко ценили и почитали. Это, без сомнения, был человек великого личного мужества. Однако зная его мягкий и нежный нрав и понимая, что он не обладает опытом командования войсками при проведении крупных бое­вых действий, Абу Бакр серьезно сомневался в его способностях руково­дить всей мусульманской армией в серьезных столкновениях с могучей и отлично обученной армией Восточной Римской империи.

Абу Бакр принял то решение, которое в сложившихся условиях бы­ло наилучшим: он пошлет командовать мусульманской армией в Сирии Халида! Халид недавно разгромил персидскую армию в ряде кровопро­литных сражений. Халид знает, что делать. Приняв это решение, Абу Бакр испытал такое облегчение, словно с его плеч спало тяжелое бремя. «Именем Аллаха, - сказал он, - я разгромлю римлян и друзей Шайтана с помощью Халида ибн ал-Валйда!». И он направил в Хиру быстрого на­ездника, передавая Халиду приказ взять половину войска и идти с ним в Сирию, чтобы возглавить войска мусульман и сражаться с римлянами.

В следующем параграфе речь пойдет о последовательности событий, из которых состояло освобождение Сирии Халидом. Обращаясь к этой теме, автор полностью отдает себе отчет в возможности совершения оши­бок в процессе описания этой кампании из-за путаницы и противоречии в повествованиях древних историков.

По многим важным аспектам этой части военной истории данные расходятся. Это касается и дат великих сражений, и численности войск, принимавших участие в сражениях, и последовательности самих сражений, а иногда и того, кто командовал армией в конкретное время. Единственным, кто дал детальное описание этой кампании, был Вакиди, однако его повествование также содержит ошибки, поскольку основывается на устных рассказах участников си­рийской кампании, которые порой противоречат друг другу.

Халид захватывает инициативу в свои руки и ведет активное освобождение аш-Шама

В данной книге приводится версия, основанная на всех доступных источниках информации о последовательности событий, составленная исходя из принципа военной целесообразности и снимающая большин­ство противоречий. Автор избавил читателя от обильных ссылок, пояс­няющих каждую альтернативную версию и каждое отклонение от обще­принятой версии данной кампании, однако тот найдет ссылки по поводу наиболее важных вопросов, чтобы быть в состоянии выработать свое собственное мнение. Лучше всего о том ведомо Аллаху!

Если воины надеялись, что им дадут день на отдых после мучи­тельного пятидневного перехода, который поставил их на грань гибели в большей степени, чем любое сражение, то они ошиба­лись. На следующее же утро Халид повел свою армию к Суве. Люди не могли жаловаться, так как их полководец сам не отдыхал, да и выглядел он так, словно и не нуждался в отдыхе. В самом деле, когда в начале марша Халид разъезжал взад-вперед вдоль колонны, проверяя, все ли в порядке, один его вид вселял мужество и силы в бойцов и они забыва­ли ужасные картины того смертельно опасного перехода. Сегодня они одержат первую победу в Сирийской кампании. Им придется одерживать победы, ибо приехал Халид!

В начале Сирийской кампании Халид носил кольчугу, которая прежде принадлежала Мусайлиме-Лжецу. На его широком кожаном поясе висел великолепный меч, который прежде также принадлежал Лжецу. Оба этих трофея достались ему в результате битвы при Йамаме. Поверх кольчуж­ного шлема он носил красный тюрбан, а под шлемом - красную шапку На этой шапке, если присмотреться внимательно, можно было увидеть несколько черных линий, и в глазах Халида эта шапка была драгоцен­нее любого оружия и доспехов. Когда-нибудь мы расскажем ее историю. В руке Халид держал черное знамя, которое вручил ему Святой Пророк. Когда-то оно принадлежало Пророку и называлось Орлом.

С Халидом шли 9000 бесстрашных воинов, ветеранов многих победо­носных сражений, и все как один они были готовы умереть по приказу своего любимого командира. В составе этой армии также находились храбрейшие из молодых командиров того времени, которые были готовы демонстрировать чудеса храбрости и смеялись над смертью. Был там и сын Халида, 'Абд ар-Рахман, которому едва исполнилось восемнадцать. Был там и сын халифа, которого также звали 'Абд ар-Рахман.

Был там и Рафи' ибн 'Умайра, выступивший проводником во время смертельно опасного броска, приходившийся Халиду зятем и бывший воином без страха и упрека. Был там и Ка'ка' ибн 'Амр, подкрепление численностью один человек, посланное Халиду халифом. И еще там был один молодой человек, о котором мы еще не раз услышим в течение этой кампании, Дирар ибн ал-Азвар, стройный, жилистый юноша, чей веселый вид и бьющий через край энтузиазм были таковы, что могли поднять обесси­левшего и побудить его вновь пойти в бой. Дирару суждено было стать правой рукой Халида. Ему предстояло исполнять самые ответственные поручения, проявляя при этом бесшабашное презрение к опасностям и несравненное искусство обманывать смерть.

Солнце перевалило за полдень, когда войско вышло к Суве.  Это было первое поселение вблизи сирийской границы, оазис, окруженный поросшим травой полем, где паслись большие стада овец и крупного рогатого скота. Проходя через этот населенный пункт, Халид подавил всякое сопротивление и конфисковал всех бывших на пастбище животных, чтобы обеспечить армию провизией во время похода.

На следующий день армия прибыла в Арак, укрепленный город, кото­рый защищал гарнизон, состоявший из арабов-христиан под командова­нием римского офицера. Поскольку, завидев воинов, гарнизон заперся в крепости, мусульмане осадили Арак. Именно там Халид впервые узнал о том, что его слава вышла за пределы покоренных им земель. Одной его репутации было достаточно, чтобы добиться мирной капитуляции.

В Араке жил старый мудрец, бывший в курсе творившихся в мире событий. Когда ему сказали, что вражеская армия пересекла пустыню и приблизилась к городу, он спросил: «Не черное ли у них знамя? Не командует ли армией высокий, широкоплечий человек крепкого тело­сложения, с большой бородой и несколькими оспинами на лице?»1 Те, кто видел приближение Халида и сообщил о нем в Араке, сказали, что все обстоит именно так. «В таком случае, остерегайтесь сражаться с этим войском», - предупредил мудрец.

Командир римского гарнизона предложил сдать крепость и был оше­ломлен великодушием условий, предложенных мусульманами. Населе­ние Арака должно было платить только джизью, и ему не причинилиникакого вреда. Был подписан договор, крепость капитулировала, и му­сульманская армия разбила лагерь, чтобы заночевать в окрестностях го­рода.

На следующее утро Халид отправил две колонны покорять Сухну и Кадму (ныне - Кудайм). Одновременно Халид отрядил гонца, кото­рый поехал на верблюде искать Абу 'Убайду в окрестностях Джабийи и сказать ему, чтобы он оставался там, где он есть, до прибытия Халида или получения новых указаний. Затем с основными силами своей армии Халид направился к Тадмуру (Пальмире).

Когда посланные Халидом колонны прибыли в Сухну и Кадму, мест­ное население, прослышавшее о великодушных условиях, выдвинутых мусульманами накануне в Араке, устроило им радостную встречу. Они просто хотели завязать дружбу. В этих населенных пунктах не возникло никаких проблем и колонны воссоединились с основной частью войска, обойдясь без кровопролитий.

В Тадмуре гарнизон заперся в крепости, но не успели мусульмане по­дойти и окружить крепость, как начались переговоры о мирной капиту­ляции. Вскоре была достигнута договоренность об условиях капитуля­ции, по которым население Тадмура соглашалось выплачивать джизью, а также предоставлять пищу и кров всем мусульманским воинам, про­ходящим через их город. Арабский предводитель Тадмура также пода­рил Халиду великолепного коня, на котором он участвовал в нескольких сражениях во время этой кампании.

Из Тадмура армия двинулась на Карйатайн, население которого ока­зало сопротивление мусульманам. Им дали сражение, одержали над ни­ми победу и захватили трофеи.

На следующее утро движение продолжилось в сторону Дамаска, и по­сле трехдневного марша армия вышла к проходу, находящемуся пример­но в 20 милях от Дамаска. Этот проход находится между современными 'Адрой и Кутайфой и пересекает плавную гряду холмов, постепенно поднимающихся до высоты свыше 2000 футов над уровнем окружаю­щей местности. Эта гряда - часть хребта Джабал аш-Шарк, являюще­гося отрогом Антиливанской цепи и тянущегося в северо-восточном направлении к Тадмуру. Сам проход совсем неширокий, но довольно длинный. Халид остановился в его верхней точке и водрузил там свое знамя.

Из-за этого данный проход стали называть Саниййат ал-'Укаб, то есть Проход Орла, в честь знамени Халида, однако иногда его называют просто ал-Саниййа. Халид простоял в этом проходе около часа, вгляды­ваясь в дамасскую Гуту, а легкий ветерок развевал его знамя. С того ме­ста, где он стоял, самого города не было видно, потому что его скрывала возвышенность, тянущаяся с востока на запад к северу от города, но он был поражен богатством и красотой Гуты.

Из Прохода Орла Халид двинулся к Мардж Рахиту, крупному городу гассанитов рядом с современной Адрой на дороге в Дамаск. Мусульма­не прибыли как раз вовремя, чтобы принять участие в веселом племен­ном празднике гассанитов, и это участие обернулось настоящим сокру­шительным набегом! В Мардж Рахите собралось большое количество беженцев из того региона, по которому недавно прошел Халид, и эти беженцы смешались с толпой участников праздника. Гассаниты понима­ли, какую опасность представляет для них появление Халида в Сирии.

Они поставили мощный заслон своих воинов на дороге, ведущей из Тад­мура, но этот заслон был за несколько минут рассеян в результате стре­мительной атаки мусульманской кавалерии. Хотя гассаниты продолжали кое-как сопротивляться продолжавшемуся продвижению мусульман, их сопротивление прекратилось, как только мусульмане добрались до го­рода. Мусульмане овладели Мардж Рахитом. Через какое-то время, со­брав богатые трофеи и захватив некоторое количество пленников, Халид оставил город и разбил лагерь за его пределами.

На следующее утро Халид отправил в Дамаск мощную колонну всад­ников, поставив перед ними задачу совершить вылазку на Гуту. Затем, отправив гонца к Абу 'Убайде, чтобы передать ему распоряжение на­правлять его сообщения в Буеру, Халид лично направился к Буере с основной частью своего войска, пройдя мимо Дамаска. Колонна всадни­ков, направленная к Дамаску, дошла до городских предместий, захватила новую добычу и пленных и воссоединилась с Халидом, когда он еще был на марше. К этому времени мелкие операции, проводившиеся после входа Халида в Сирию, были завершены.

Абу 'Убайда уже занял область Хауран, простиравшуюся северо-западнее реки Иармук. Под его командованием находилось три корпу­са мусульманской армии: его собственный, а также корпуса Иазйда и Шурахбила, но он не давал сражений и не брал никаких городов. Его головной болью являлась Буера, крупный город, бывший столицей цар­ства гассанитов. В нем стоял крупный гарнизон, состоявший из римлян и арабов-христиан, которым командовал византийский офицер.

Когда Халид зачищал район Восточной Сирии, Абу 'Убайда узнал, что по прибытии Халида он перейдет под его начало. Он решил быстро покорить Буеру, чтобы Халиду не нужно было беспокоиться об этой про­блеме. Поэтому он отправил на взятие Буеры Шурахбила с 4000 воинов. Шурахбил пошел на Буеру, гарнизон которой при приближении мусуль­ман немедленно укрылся в крепости. Гарнизон состоял из 12 ООО сол­дат, но он оставался за стенами крепости, полагая, что вскоре подойдут дополнительные силы мусульман и что отряд Шурахбила - это только лишь их авангард. Шурахбил разбил лагерь западнее города и расставил отряды своих воинов вокруг крепости.

В течение двух дней все было спокойно. Затем, в день, когда Халид пустился в последний переход, отделявший его от Буеры, гарнизон го­рода вышел из крепости, чтобы сразиться с мусульманами за пределами города. Оба войска построились к бою, однако перед сражением между Шурахбилем и римским полководцем состоялись переговоры, в ходе которых мусульманин предложил обычный выбор: Ислам, джизью или меч. Византийцы предпочли меч, и часов около девяти началась битва.

Примерно в течение первых двух часов сражение продолжалось на равных, одна сторона ни в чем не уступала другой, однако вскоре после полудня начало сказываться численное превосходство римлян и успех начал переходить на их сторону. Византийцы сумели обойти оба мусульман­ских фланга, и бой стал еще жарче. Когда мусульмане осознали реаль­ную опасность, которая грозила им в сложившейся ситуации, они пре­исполнились мрачной решимости умереть на поле боя, но не попасть в окружение, которое, очевидно, входило в византийский план действий. Вскоре после полудня римские фланги выдвинулись еще дальше, и окружение войска Шурахбила стало практически неизбежным. И вдруг участники сражения заметили, что с северо-запада к полю боя несется огромный отряд всадников.

Халид находился примерно в миле от Буеры, когда ветер донес до не­го звуки сражения. Он немедленно приказал воинам пересесть на коней, и, как только кавалерия была готова, галопом повел ее на поле боя. Рядом с ним скакал 'Абд ар-Рахман ибн Абй Бакр. Однако Халиду не было суждено сразиться с римлянами. Как только византийцы заметили появление мусуль­манской конницы, они прекратили бой с Шурахбилем и поспешно укры­лись в крепости. Мусульманам Шурахбила это показалось чудом: Меч Аллаха был послан, чтобы спасти их от уничтожения!

Шурахбил был отважным и набожным мусульманином лет шестиде­сяти пяти. Близкий сподвижник Пророка(с.а.с.), он был одним из тех, кто запи­сывал откровения, ниспослыаемые Пророку, и поэтому стал известен как Писец Посланника Аллаха(с.а.с.). Довольно часто к нему обращались именно так. Это был опытный и рассудительный военачальник, который пости­гал военное искусство под руководством Халида, под командованием ко­торого он сражался при Йамаме и в ходе Иракской кампании.

Халид молниеносно оценил соотношение мусульман и римлян и уди вился, почему Шурахбил не дождался его, чтобы разобраться с гарнизо ном Буеры. Как только они поприветствовали друг друга, Халид сказал «О Шурахбил! Разве тебе не известно, что это важный приграничный го род римлян, в котором находится крупный гарнизон под командование! выдающегося полководца? Почему ты пошел в бой с таким неболыиш отрядом?»

«Так приказал Абу 'Убайда», - ответил Шурахбил. На это Халид з; метил: «Абу 'Убайда - человек безупречный, но он не разбирается военных стратегиях».

На следующее утро византийский гарнизон вновь вышел из крепости, чтобы дать бой мусульманам. Потрясение, связанное с вчерашним появлением Халида, прошло, и, видя, что объединенные силы мусульман пр мерно равны их собственным, византийцы решили попытать счастья ег. раз. Они также надеялись сразиться с мусульманами и разгромить их, того, как те смогут отдохнуть после похода. Не знали они, что вош Халида не привыкли отдыхать!

Обе армии построились к бою на равнине за городом. Халид остав командование центром за собой, назначив Рафи' ибн 'Умайру комащ ром правого фланга, а Дирара ибн ал-Азвара - командиром левого флага. Напротив центра он поставил тонкое заграждение под командова] ем 'Абд ар-Рахмана ибн Абй Бакра. В самом начале сражения 'Абд Рахман сразился один на один с полководцем римской армии и одержал над ним верх. Византийский полководец отступил под прикрытие византийских стен, а Халид начал наступление по всему фронту. В течение некотор времени византийцы героически оборонялись, а командиры мусульмане флангов сеяли опустошение на противоположных вражеских флан особенно Дирар, который установил для себя традицию, прославив его в Сирии, - традицию, которая очень нравилась мусульманам и вы­зывала ужас у римлян.

Поскольку день был жарким, воин снял с себя кольчугу. От этого он почувствовал облегчение, и настроение его стало более веселым. Затем он сорвал с себя рубаху и остался обнаженным по пояс. От этого ему стало еще легче и веселее. В таком полуголом виде Дирар шел в атаки на римлян и разил всех, кто пытался ему противо­стоять в единоборстве. В течение недели молва о Нагом Воине облетела всю Сирию, и только самые смелые из римлян отваживались сойтись с ним в бою.

Через некоторое время римская армия вышла из боя и укрылась в крепости. На этот раз Халид сражался в пешем строю впереди своего центра. Обернувшись, чтобы отдать распоряжения о начале осады, он увидел, что через ряды мусульман к нему приближается всадник. Этому всаднику было суждено снискать такую славу в ходе Сирийской кампа­нии, что громче ее оказалась слава одного лишь Халида.

Человеку было слегка за пятьдесят, он был рослым, поджарым и не­много сутулым. Его худое, гладко выбритое лицо было привлекательным, а глаза светились умом и добротой. Жидкая бородка была окрашена. В руке у него было знамя, которое полагается держать одним лишь пол­ководцам. Это было желтое знамя, и считается, что это было знамя Свя­того Пророка в битве при Хайбаре.

Из-под кольчуги было видно, что одет человек был в простую и недорогую одежду. Когда он улыбнулся Халиду, стало видно, что у него не хватает передних зубов, и все му­сульмане завидовали этой нехватке. Это был Абу 'Убайда, Сын Хирурга, Человек без резцов. Он лишился передних зубов, когда вытягивал два звена шлема Пророка, впившихся в щеку Мухаммада во время битвы при Ухуде, и говорят, что Абу 'Убайда был самым пригожим человеком из «всех, у кого нет передних зубов»!

Хотя воина называли Абу 'Убайдой ибн ал-Джаррахом, его настоя­щее имя было 'Амир ибн 'Абдаллах ибн ал-Джаррах. Хирургом (ал-Джаррахом) был дед Абу 'Убайды, однако, как это бывает у арабов, он был известен скорее по своему деду, чем по отцу. Как мусульманин, он принадлежал к самому высокому слою и был очень любим Пороком, ко­торый однажды сказал: «У каждого народа есть люди, на которых можно положиться, наш народ может положиться на Абу 'Убайду». С тех пор Абу 'Убайду начали называть Тем, На Кого Можно Положиться, - амин ал-умма. Он был одним из Благословенной Десятки.

Таков был человек, которому было приказано поступить в распоря­жение Халида, и новый командующий армией с уважением наблюдал за приближением прежнего командующего армией. Халид хорошо знал Абу 'Убайду по Медине и любил и уважал его за его величайшую добро­детель и глубокую религиозность. Абу 'Убайда любил Халида потому, что его любил Пророк, и видел в нем оружие, избранное Аллахом для того, чтобы сокрушить неверие. Улыбка на лице Абу 'Убайды успокоила Халида.

Подъехав ближе, Абу 'Убайда начал спешиваться, ибо Халид по-прежнему стоял на земле. «Оставайся в седле», - сказал ему Халид, и он остался в седле. Халид подошел к нему, и два действовавших в Сирии полководца обменялись рукопожатием.

«О Отец Сулаймана, - начал Абу 'Убайда, - Я с радостью полу­чил послание Абу Бакра о том, что ты поставлен командиром надо мной. В моем сердце нет недовольства, ибо мне известно твое военное искус­ство».

«Именем Аллаха, - ответил Халид, - если бы не необходимость по­виноваться приказам халифа, я никогда бы не согласился стать твоим командиром. В Исламе ты стоишь значительно выше меня. Я - спод­вижник Пророка, но ты - тот, кого Посланник Аллаха(с.а.с.) называл Тем, На Кого Можно Положиться Нашему Народу». И на этой радостной но­те Абу 'Убайда поступил в распоряжение Халида.

И вот мусульмане осадили Буеру. Византийский полководец утратил вся­кую надежду, ибо знал, что большинство из потенциальных резервов бы­ли переведены или находились в процессе перевода в Аджнадайн и что едва ли к нему придет помощь. Через несколько дней, прошедших без каких-либо событий, он сдал крепость без боя. Единственное обязатель­ство, наложенное Халидом на Буеру, состояло в том, чтобы город пла­тил джизью. Крепость капитулировала примерно в середине июля 634 г. (в середине месяца джумада-л-ула 13 г. хиджры).

Битва Аджнадайн и покорение Дамаска, а также другие операции Халида в Сирии, имевшие место при жизни Абу Бакра

Буера стала первым важным городом, покоренным мусульманами в Сирии. За два дня сражений, предшествовавших победе, мусульмане по­теряли 130 человек. Сведения о потерях среди римлян и арабов-христиан не сохранились. Затем Халид написал Абу Бакру, сообщая ему об успе­хах своих действий с тех пор, как он вошел в Сирию, и отправил ему пя­тую часть трофеев, захваченных в течение нескольких последних недель.

Не успела Буера капитулировать, как вернулся посланный Шурахбилем лазутчик, который сообщил мусульманам о продолжающейся концен­трации византийских легионов. Вскоре в Аджнадайне должна была оказаться армия численностью 90 ООО имперских воинов. Это напомнило Халиду 0 том, что ему нельзя терять времени.

Иазйд все еще находился южнее реки Йармук; 'Амр ибн ал-Ас все еще был в Долине 'Араба, а несколько отрядов корпусов Абу 'Убайды и Шурахбила были разбросаны в регионе Хаурана. Халид написал всем командирам, чтобы они немедленно выступали в поход и шли на сое­динение к Аджнадайну; и мусульмане двинулись в путь, ведя за собой своих жен, детей и большие отары овец, которые выполняли роль само­ходных запасов продовольствия. При Аджнадайне должно было разы­граться первое из крупных сражений между Исламом и Византийской империей.

Битва при Аджнадайне

На третьей неделе июля 634 г. мусульманская армия выступила из Буеры, и выступление этой армии представляло собой уди­вительное зрелище, которое немедленно вызвало бы неодобре­ние со стороны дисциплинированного солдата регулярной армии. Вид войска не имел ничего общего с тем, как должна выглядеть обычная ар­мия. Его наступление больше напоминало движение каравана, нежели военный марш.

У солдат не было никакой формы, и одежды они носили самые раз­нообразные. Мужчины могли быть облачены во все что угодно, в том числе в захваченные персидские и римские одежды. Не было никаких знаков различий, никаких признаков, по которым можно было бы от­личить командира от подчиненных. На самом же деле в этой армии не было офицеров, если говорить о званиях. Офицерство не было рангом, на офицерские должности назначали. Человек, который сегодня сражал­ся как простой солдат, завтра мог быть назначен командиром полка или Даже более крупного подразделения.

Офицеры назначались на команд­ные посты на период сражения или военного похода, а когда операция за­вершалась, они могли вновь оказаться рядовыми. Армия была построена на основе десятичной системы, которую ввел Святой Пророк в Медине. Были командиры десяток, сотен и тысяч, причем тысяча соответствовала полку. Полки могли группироваться в более крупные соединения в про­извольном количестве, в зависимости от ситуации.

Единообразия в армии не было даже в вооружении и снаряжении. Лю­ди сражались тем оружием, которое у них было, и им приходилось добы­вать себе оружие либо покупая его, либо забирая у поверженных врагов У них могло быть любое оружие, которое только использовалось в эти времена, - короткие и длинные пики, метательные копья, мечи, кинжа­лы и луки. В качестве лат воины носили кольчуги и кольчужные шле­мы. И они могли быть самых разных цветов и фасонов, на самом деле многие из них были захвачены у персов и римлян. Большинство воинов ехали на верблюдах, те, кто имел лошадей, образовывали конницу.

Одной из примечательных черт в движении великой армии было то, что она не зависела от наличия линий связи. За ней не выстраивались линии, по которым подвозились боевые и продовольственные припасы, поскольку у нее не было тыловой базы.

Ее пища брела вместе с армией, а если мясо заканчивалось, мужчины, женщины и дети могли неделями существовать на простом пайке из фиников и воды. Эту армию невоз­можно было отрезать от складов, потому что таковых у нее не было. Ей не требовалось дорог, чтобы передвигаться, потому что у нее не было обозов и все свое добро она перевозила на верблюдах. Поэтому такая армия могла идти куда угодно и по любой местности, если только на ней был проход, по которому могли двигаться люди и животные. Легкость передвижения обеспечивала мусульманам колоссальное преимущество над римлянами в мобильности и скорости.

Хотя мусульманская армия передвигалась как караван и производила впечатление неорганизованной орды, она была практически неуязвима с точки зрения военной безопасности.

Во главе армии шел мобильный авангард, состоявший из полка или имевший более крупные размеры. Далее шла основная часть армии, а за ней - женщины и дети с покла­жей, навьюченной на верблюдов.

Колонну замыкал арьергард. Во время длинных переходов лошадей вели в поводу, однако если во время мар­ша возникала угроза вражеского нападения, воины седлали лошадей и эта кавалерия выступала в качестве авангарда или арьергарда либо дей­ствовала на флангах, в зависимости от того, с какой стороны возникала угроза.

В случае необходимости за какой-то час армия могла передисло­цироваться и отойти на безопасное расстояние по местности, которую не смогла бы преодолеть ни одна другая крупная армия. Вот каким образом мусульмане выступили из Буеры.

Если бы армия шла южнее Мертвого моря, то 'Амр ибн ал-'Ас, все еще находившийся в Долине 'Араба, присоединился бы к ней на марше. Скорее всего, армия прошла через Джарш и Иерихон, затем обошла Ие­русалим, в котором находился могучий византийский гарнизон, и пересекла Иудейские горы, тянущиеся южнее Иерусалима.

Миновав эту цепь, она спустилась на равнину Аджнадайн, выйдя на нее 24 июля. На следующий день 'Амр ибн ал-'Ас, двигаясь по приказу Халида со стороны Долины 'Араба, прибыл к Аджнадайну, и его радость не знала границ. В течение нескольких недель он пребывал в постоянной тревоге, подозревая, что в Аджнадайне византийцы готовят бурю, которая в любой момент может об­рушиться на его голову.

И вот мусульмане разбили лагерь, что было довольно сложным де­лом, учитывая размеры армии - 32 ООО человек. Никогда еще мусуль­мане не готовились бросить в сражение столь многочисленное войско. Лагерь находился примерно в миле от римского лагеря, который был еще больше и тянулся вдоль дороги из Иерусалима в Байт Джибрйн. Лагеря неприятелей тянулись двумя параллельными линиями, разбитые таким образом, чтобы армии могли без лишних движений пойти в бой по пер­вому сигналу.

Мусульманам потребовалась неделя, чтобы сосредоточить свою ар­мию при Аджнадайне, а римлянам для выполнения этой задачи необхо­димо было более двух месяцев. Римской армии, как всякому регулярно­му, сложно организованному военному соединению, требовалось время для перехода и недели для подготовки - для сбора провианта, повозок и лошадей, для распределения оружия и обмундирования.

Поскольку ар­мия передвигалась, используя тысячи повозок и колесниц, ей были необ­ходимы дороги. Однако за эти два месяца византийцы сумели сосредоточить в Аджнадайне 90 ООО воинов под командованием Вардана, правителя Эмессы. Начальником Главного штаба или заместителем главнокоман­дующего являлся другой полководец, Кубуклар.

Мусульмане пошли на Аджнадайн по собственному выбору. Пока римская армия оставалась в Аджнадайне, для мусульманских корпусов она не представляла непосредственной угрозы. Угроза мусульманам могла возникнуть только в случае, если бы византийцы выступили им на­встречу: тогда обычная арабская стратегия заключалась бы в том, чтобы отойти в восточную или южную часть Иордании и дать бой, стоя спиной к пустыне, в которую можно удалиться в случае неблагоприятного пово­рота событий. Мусульмане могли и подождать момента, когда византийцы сделают первый шаг.

Тогда почему же мусульманская армия отошла от пустыни и глубоко вторглась в плодородный, населенный регион, приближаясь к римской армии, имевшей троекратное преимущество в живой силе? Ответ на этот вопрос следует искать в характере Халида. Он был создан для сражений, и возможность поучаствовать в сражении влекла его словно магнит. Две­надцать столетий спустя другой прославленный полководец, Наполеон, скажет: «Ничто не радует меня так, как великое сражение». Так же дело обстояло и с Халидом. Если бы мусульманской армией командовал кто-нибудь другой, едва ли мусульмане подошли бы к Аджнадайну.

По большому счету, решение Халида оказалось правильным. Пока в Аджнадайне стояла большая римская армия, мусульмане были бы при­вязаны к занятой ими территории, которая сама по себе не имела осо­бого значения. Эта римская угроза, мудро задуманная Ираклием, должна была быть уничтожена, чтобы можно было двигаться дальше в Сирию.

Поэтому случилось так, что византийцы и мусульмане оказались друг на­против друга в своих лагерях под Аджнадайном. Обе армии выставили стражу и аванпосты, чтобы не допустить внезапного нападения против­ника. Офицеры разъезжали по территории, проводя рекогносцировку на местности, а воины готовились к сражению.

Вид гигантского римского лагеря оказал до некоторой степени тре­вожное воздействие на мусульман. Все знали, какова ошеломляющая численность римской армии - 90 ООО человек. Большинство мусульман никогда не принимали участия в крупных сражениях. Единственными, кто сохранил невозмутимость при виде римского лагеря, были 9000 вете­ранов Халида, которые участвовали в регулярных сражениях с крупны­ми армиями в Ираке, однако даже они никогда не сталкивались с армией таких размеров.

Халид совершал обход своих войск, подходя в лагере к разным отря­дам и беседуя с командирами и простыми воинами. Он говорил: «Знайте, о мусульмане, что вы никогда не видели такой римской армии, какую видите перед собой сейчас. Если Аллах нанесет им поражение вашими руками, они никогда больше не выступят против вас. Поэтому будьте стойкими в бою и защищайте свою веру. Бойтесь показать врагу спину, ибо в этом случае карой вам будет геенна огненная. Будьте внимательны и стойко держите ряды, не идите в наступление до тех пор, пока не по­лучите мой приказ».1 Личность полководца и излучаемая им неколеби­мая уверенность оказывали поразительно успокаивающее воздействие на мусульман.

В неприятельском лагере Вардан созвал военный совет и обратился к своим полководцам: «О византийцы, - сказал он, - Кесарь полагается на вас. Если вы потерпите поражение, вы больше никогда не сможете вы­стоять против арабов; и они завоюют вашу землю и похитят ваших жен­щин. Поэтому держитесь стойко. Если идете в наступление, идите как один, концентрируйте ваши усилия. Ищите опору в Кресте; и помните, что вас трое против одного».

В качестве части подготовки к сражению, которое на самом деле произошло несколько дней спустя, Халид решил отправить храброго ла­зутчика, чтобы как следует разглядеть византийский лагерь. Дирар вызвался выполнить эту задачу, и его отправили в разведку. Молодой человек раз­делся до пояса и подъехал к небольшому пригорку, который находил­ся недалеко от центра римского лагеря.

Там его заметили, и отряд из 30 римлян выехал, чтобы перехватить его. По мере их приближения Дирар начал неспешно отходить к мусульманскому лагерю, а когда они подъехали еще ближе, он ускорил шаг. Он намеревался заманить этих римлян подальше от их лагеря, чтобы остальные не смогли прийти им на помощь.

Когда Дирар оказался посередине между двух армий, он развер­нулся лицом к своим преследователям и сразил копьем ближайшего из них. Расправившись с ним, Дирар обрушился на второго, третьего, чет­вертого и так далее, постоянно в течение боя разворачивая свою лошадь так, чтобы ему не приходилось сражаться больше чем с одним человеком одновременно. Некоторых он разил не только копьем, но и мечом; гово­рят, что он убил 19 римлян, после чего остальные развернулись и поска­кали к своему лагерю. В ту ночь в римском лагере только и рассказывали о лютом Нагом Воине.

После произошедшего случая Кубуклар, заместитель римского глав­нокомандующего, подослал в мусульманский лагерь араба-христианина, чтобы тот провел сутки среди мусульман и собрал всю возможную ин­формацию о численности и качестве мусульманской армии. Этот араб-христианин беспрепятственно проник в лагерь, поскольку мусульмане приняли его за единоверца.

На следующий день он тайно выскольз­нул из лагеря и вернулся к Кубуклару, который стал расспрашивать его о мусульманах. «Ночью они похожи на монахов, днем - на воинов, - сказал шпион. - Если бы сын их правителя совершил кражу, они от­рубили бы ему руку; а если бы он совершил прелюбодеяние, то они на­смерть забили бы его камнями. Таким образом они поддерживают в сво­их рядах праведность».

«Если правда то, что ты говоришь, - заметил Кубуклар, - то было бы лучше лежать в земле, чем сталкиваться с такими людьми на ее по­верхности. Хотел бы я, чтобы Господь избавил меня от столкновения с ними, чтобы Ему не пришлось ни помогать мне одолеть их, ни помогать им одолеть меня».

Вардан, главнокомандующий, был настроен воинственно, однако у Кубуклара сдали нервы.

Рано утром 30 июля 634 г. (в 28-й день месяца джумада-л-ула, 13 г. хиджры), когда воины завершили молитву, Халид приказал выдвигать­ся на боевые позиции, которые были подробно оговорены накануне. Мусульмане построились к бою на равнине в нескольких сотнях ярдов перед лагерем. Халид развернул свой фронт к западу, растянув его на 5 миль, достаточно широко, чтобы не позволить имевшим численное превосходство римлянам опрокинуть его фланги. Армия была разделена на центр и два могучих фланга. По обеим сторонам от флангов, как бы служа продолжением фронта, были расставлены заградительные отряды, чтобы пресекать попытки римлян навалиться на мусульманские фланги сбоку или вовсе взять их позиции в клещи.

Центром командовал Му'аз ибн Джабал, левым флангом- Са'йд ибн Амйр, а правым флангом - 'Абд ар-Рахман, сын халифа. Нам так­же известно, что заградительным отрядом на левом фланге командовал Шурахбил, однако имя командира заградительного отряда на правом фланге летописи не сохранили. Позади центра Халид поместил резерв из 4000 человек под командованием Йазйда, который также должен был защищать мусульманский лагерь, в котором оставались женщины и де­ти. Халид занял место в центре, и рядом с ним находились некоторые командиры, чтобы принимать участие в единоборствах или командова­нии группами для выполнения каких-либо особых задач во время сра­жения. Среди них были 'Амр ибн ал-'Ас, Дирар, Рафи' и сын Омара 'Абдаллах.

Когда византийцы заметили движение мусульман, они также поспеш­но выступили вперед и начали занимать боевые позиции примерно в полумиле от передней линии мусульман. Воины выстроились вдоль линии примерно такой же длины, но глубина их рядов была значительно больше, хотя подробностей об их расположении мы не знаем. Вардан и Кубуклар стояли в центре, окруженные телохранителями. Многочислен­ные отряды римлян с большими крестами и знаменами внушали трепет.

Когда мусульмане были построены к бою, Халид проехался вдоль фронта, проверяя отряды и призывая воинов сражаться на пути Аллаха. В тех немногих словах, которые полководец говорил каждому отряду, он подчеркивал необходимость сосредоточить усилия во времени и атако­вать как один человек. «Когда будете применять луки, - говорил он, - пусть ваши стрелы летят так, словно их выпустили из одного лука, чтобы они обрушивались на врага словно тучи саранчи».

Он поговорил даже с женщинами, остававшимися в лагере, и сказал им, чтобы они готовились защищать себя от римлян, которые могут прорваться через мусульман­ский фронт. Женщины заверили Халида в том, что это самое малое из того, на что они способны, коль скоро им не позволяют сражаться на передовой мусульманской армии!

Выход на позиции занял у обеих армий около двух часов. Когда все было приведено в готовность, из римского центра вышел старый епи­скоп в черной шляпе, который прошел половину расстояния, отделявше­го римлян от мусульман, и на чистом арабском языке произнес: «Кто из вас выйдет вперед для разговора со мной?»

У мусульман нет священнослужителей, и в те времена сам полково­дец выступал в роли имама своей армии. Поэтому Халид выехал впе­ред, и епископ спросил: «Ты ли командир этой армии?» Халид ответил: «Они почитают меня таковым, коль скоро я повинуюсь Аллаху и следую примеру Его Пророка(с.а.с.), однако если я не буду этого делать, то у меня не будет никакой власти над ними и никакого права требовать, чтобы они подчинялись моим приказам». Епископ на мгновение задумался, а потом заметил: «Именно этим вы и берете верх над нами».

Затем священнослужитель сказал: «Знай же, о араб, что ты вторгся в землю, в которую не осмеливается вторгаться ни один царь. Персы втор­гались в нее и в отчаянии возвращались к себе. Приходили и другие, кто сражался не на жизнь, а на смерть, но не могли добиться того, к чему стремились. До сих пор ты одерживал верх над нами, но победа не всегда будет на твоей стороне.

Мой повелитель, Вардан, намерен поступить с вами великодушно. Он послал меня, чтобы я сообщил тебе: в случае, если ты уведешь свою армию с этой земли, он даст каждому из твоих воинов по динару, одежду и тюрбан, а тебе будет дано сто динаров, сто одежд и сто тюрбанов.

Смотри, наших воинов столь же много, как атомов, и эта армия не похожа на те, с которыми тебе доводилось иметь дело прежде. С этим войском Кесарь отправил лучших полководцев и самых выдающихся епископов».

В ответ Халид предложил обычные три варианта выбора: Ислам, джизью или меч. Без удовлетворения одного из трех этих условий мусульма­не не собирались покидать Сирию. Что же касается динаров и красивой одежды, то Халид заметил, что вскоре мусульмане и так их получат по праву победителей!

С полученным ответом епископ вернулся к своим и сообщил Вардану о результатах переговоров. Византийский полководец пришел в ярость и по­клялся, что разгромит мусульман первым же сокрушительным ударом.

И вот Вардан приказал выставить перед римским передним краем, на расстоянии выстрела от мусульман, линию лучников и стрелков из пра­щей. Пока эта линия строилась, Му'аз, командир мусульманского цен­тра, начал было отдавать своим людям приказы о наступлении, но его остановил стоявший рядом Халид. «Не раньше, чем я отдам приказ об атаке, - сказал Халид, - и не раньше, чем солнце пройдет зенит».

Му'аз стремился пойти в атаку из-за того, что римские лучники, обла­давшие лучшими луками, стреляли дальше мусульманских воинов, а что до стрелков из пращей, то мусульманам нечего было противопоставить им. Единственный способ исправить положение заключался в том, что­бы подойти к римлянам и перейти к рукопашному бою. Однако Халид не хотел испытывать удачу, идя в преждевременную атаку на хорошо вы­строенные легионы римлян. Таким образом, за пару часов до полудня сражение началось с действий византийских лучников и стрелков из пращей.

Первая фаза сражения прошла не в пользу мусульман, из которых несколько человек были убиты, а многие получили ранения. Этого и добивались византийцы, и в течение некоторого времени они продолжали вести обстрел из луков и пращей. Мусульмане, не имея возможности нейтрализовать преимущество римлян, начали рваться в атаку с меча­ми и копьями, но Халид их по-прежнему удерживал.

Наконец к Халиду подошел горячий нравом Дирар и сказал: «Почему мы ждем, когда Все­вышний Господь на нашей стороне? Именем Аллаха, наши враги поду­мают, что мы их боимся. Прикажи идти в атаку, и мы пойдем в атаку с тобой». Халид решил позволить отдельным воинам выйти на поединки с лучшими римскими воинами. В этих единоборствах преимущество должно было быть на стороне мусульман, и было бы полезно устранить как можно больше византийских офицеров, так как это уменьшило бы эффек­тивность действий римской армии. «Можешь идти в атаку, Дирар», - сказал он. И довольный Дирар погнал своего коня вперед.

Из-за византийских лучников Дирар остался в шлеме и кольчуге, а в руке он держал щит из слоновьей кожи, когда-то принадлежавший одному из римлян. Проехав половину расстояния до византийских позиций, он остано­вился и, вскинув голову, издал свой личный боевой клич:

Я- смерть Бледных,

Я - убийца римлян,

Я- посланная вам кара,

Я-Дирар ибн ал-Азвар!

Как только несколько византийских богатырей вышли вперед, чтобы при­нять его вызов, Дирар быстро скинул с себя одежду, и византийцы сразу узнали в нем Нагого Воина. За несколько минут Дирар убил нескольких римлян, в том числе двух генералов, один из которых был правителем 'Аммана, а другой - правителем Тиверии.

Затем из рядов римского войска появилась группа из 10 офицеров и направилась к Дирару. При этом Халид взял 10 своих лучших бойцов и, выехав вперед, перехватил и сразил римлян.

Затем с обеих сторон вышли новые воины, некоторые по отдельности, другие - группами. Постепен­но поединков становилось все больше, и они протекали все жарче, и так продолжалось в течение примерно двух часов, и все это время римские лучники и стрелки из пращей бездействовали. Эта фаза не только вос­становила баланс сил, но и склонила весы в пользу мусульман, ибо боль­шинство главных византийских воинов были убиты в ходе единоборств.

Пока единоборства еще продолжались, а время уже перевалило за полдень, Халид приказал идти в общее наступление, и весь мусульман­ский фронт двинулся вперед и обрушился на римскую армию. И началась основная часть сражения, в которой воины бились на мечах и щитах.

Это была лобовая схватка, без эффектных маневров, и ни одна из сто­рон не пыталась обойти другую с флангов. Сеча была жестокая, и про­должалась она в течение нескольких часов. Затем, ближе к вечеру, обе стороны, очень усталые, прекратили бой и отошли на свои исходные по­зиции. Больше в тот день ничего нельзя было сделать.

Потери римлян были ошеломляющими. Вардан был потрясен, узнав, что тысячи его воинов лежат мертвыми на поле сражения, а потери мусуль­ман относительно невелики. Он созвал военный совет, на котором выразил свои опасения по поводу исхода сражения, однако генералы поклялись, что будут сражаться до последнего.

Вардан спросил, у кого есть какие идеи, и были внесены различные предложения, из которых ему больше всего понравилась задумка убить мусульманского полководца. Согласно этому плану, утром сам Вардан должен был выехать вперед, предложить мир и попросить Халида подъехать, чтобы обсудить с ним условия.

Когда Халид приблизился бы к Вардану на достаточное расстояние, Вардан втянул бы его в бой, затем, по его сигналу, 10 человек, которые должны были пря­таться неподалеку, должны были подбежать и разрубить мусульманского командира на части.

Все было проще простого. Вардан был храбрым пол­ководцем и согласился на этот план. Людей следовало расставить ночью и тщательно объяснить им, что именно от них требуется.

Затем византийский командующий отправил на задание араба-христианина по имени Давид, бывшего членом его штаба, велев ему идти в мусуль­манскую армию и найти Халида. Он должен был сказать мусульманскому полководцу, что было пролито достаточно крови и не следует возобнов­лять сражение и что рано утром Халид должен встретиться с Варданом на пространстве между двумя армиями, чтобы обсудить условия мира. Оба генерала должны были явиться в одиночестве.

Давид испугался, услышав инструкции, так как они казались идущи­ми вразрез с приказами Ираклия сразиться с мусульманами и отбросить их обратно в пустыню. Поэтому он отказался выполнять это поручение. Тогда Вардан раскрыл Давиду весь план, чтобы убедить его в том, что он не собирался нарушать повеления императора. И это, как мы убедимся, было его ошибкой.

Солнце еще не село, когда Давид подошел к мусульманской армии, которая по-прежнему стояла в боевом порядке, и попросил отвести его к Халиду для переговоров о мире, который предлагает Вардан. Как только Халиду доложили об этом, он вышел к Давиду и стал пристально смо­треть на него.

Вид Халида, человека ростом 6 футов, жилистого и мускулистого, мог ослабить мужество у всякого, на кого Халид глядел своим пылающим взором. Его загрубевшее, обветренное лицом со шрамами, его пронзи­тельный взгляд производили впечатление безжалостности к тем, кого Халид считал своими врагами. На несчастного Давида они подействова­ли ошеломляюще. Съежившись под взглядом Халида, он пробормотал: «Я не хочу войны! Я всего лишь выполняю поручение!»

Халид надвинулся на него. «Говори! - приказал он. - Если скажешь правду, останешься в живых. Если солжешь, то умрешь».

Араб-христианин произнес: «Вардан огорчен этим ненужным крово­пролитием и желает избежать его. Он готов подписать с тобой договор и спасти жизнь тем, кто еще жив. Сражение должно быть остановлено до конца переговоров. Он предлагает, чтобы утром вы с ним встретились один на один посередине между двух армий и обсудили условия мира».

«Если твой повелитель затевает обман, - ответил Халид, - то, име­нем Аллаха, мы сами искусны в хитростях, и никто не может сравниться с нами в том, что касается военной стратегии и уловок. Если у Вардана есть тайный замысел, то он лишь приближает свой конец и истребление всего вашего войска. Если, с другой стороны, он говорит правду, то мы не станем заключать мир, пока не будет согласия платить нам джизью. Что же касается каких бы то ни было даров, то в любом случае все ваше скоро станет нашим».

Слова Халида, сказанные с непоколебимой уверенностью, произвели глубочайшее впечатление на Давида. Сказав, что он пойдет и передаст Вардану сообщение Халида, Давид повернулся и пошел прочь, а Халид глядел ему вслед, чувствуя, что здесь что-то не так. Давид не успел отой­ти на большое расстояние, как вдруг ему пришло в голову, что Халид прав, что победа достанется мусульманам, а византийцы будут уничтожены несмотря ни на какие ухищрения.

Он решил спасти себя и свою семью, сказав правду. Поэтому он вернулся обратно и вновь предстал перед Халидом, сообщив ему все, что ему было известно о заговоре, в том чис­ле о том месте, где должны были залечь 10 римлян - за пригорком чуть правее римского центра. Халид пообещал сохранить жизнь Давиду и его семье при условии, что тот не сообщит Вардану, что мусульманам из­вестно о составленном им заговоре. Давид согласился.

Вернувшись в римскую армию, Давид сообщил Вардану о своих пред­варительных переговорах с Халидом и о согласии Халида на встречу, ко­торая была запланирована, однако он ни слова не сказал о своем втором разговоре с мусульманином. Вардан остался доволен.

Сначала Халид думал самому подойти к пригорку и лично убить всех десятерых римлян. Его склонная к авантюрам душа радовалась, пред­вкушая славную битву. Однако после того как он обсудил это дело с Абу 'Убайдой, последний отговорил его и предложил ему избрать для вы­полнения данной задачи 10 отважных воинов. Халид согласился.

В число отобранной им десятки вошел Дирар, назначенный старшим в этом от­ряде. Он велел Дирару подготовиться к тому, чтобы утром выскочить из переднего ряда мусульман, перехватить и уничтожить десятерых римлян, когда те появятся. Однако Дирар был в душе не меньшим авантюристом, чем Халид, и настоял на том, чтобы ему и его людям позволили отыскать римлян под покровом темноты и убить их там, где они прятались. Хорошо зная Дирара, Халид согласился на его прось­бу. Незадолго до полуночи Дирар и его девять товарищами вышли из лагеря.

Вскоре после восхода солнца Вардан выехал вперед со всеми импер­скими регалиями, в разукрашенных драгоценностями доспехах и отяго­щенным драгоценностями мечом на боку. Халид вышел из мусульман­ского центра и остановился перед Варданом. Оба войска уже стояли в боевых порядках, как и накануне.

Вардан начал переговоры с попытки устрашить мусульманина. Он высказал низкое мнение об арабах: о том, в каких жалких условиях они живут, как голодают в своих исконных землях. Ответ Халида был рез­ким и агрессивным: «О ромейская собака! - фыркнул он. - Это твой последний шанс принять Ислам или заплатить джизью». Тут Вардан, не обнажая меча, бросился на Халида и схватил его, одновременно при­зывая к себе десятку римлян.

Краем глаза Вардан увидел, что из-за пригорка появились десять рим­лян и побежали к нему. Халид также увидел их и испугался, потому что ожидал, что из-за пригорка появятся десять мусульман. Он не стал бес­покоиться о том, как дополнительно защитить себя, и с глубокой грустью подумал о том, что Дирара все же постигла печальная участь. Когда от­ряд приблизился, Вардан заметил, что предводитель этих «римлян» об­нажен по пояс, и тут до него дошла вся ужасная правда.

Ночью Дирар с девятью товарищами подобрались к пригорку, бес­шумно убили всех 10 римлян, а затем, поддавшись озорному чувству юмора Дирара, напялили на себя одежду и доспехи римлян. Впрочем, позднее Дирар сбросил с себя этот наряд и надел свою обычную одеж­ду, в которой привык сражаться. С первыми проблесками зари десятка мусульман сотворила утреннюю молитву и стала ждать, когда раздастся призыв римского полководца.

Вардан выпустил Халида и отступил назад, беспомощно наблюдая за тем, как их окружает десятка мусульман. Дирар приближался к нему с обнаженным мечом. Увидев это, Вардан с мольбой обратился к Халиду:

«Заклинаю тебя, во имя того, во что ты веришь, убей меня сам; не под­пускай ко мне этого дьявола».

В ответ Халид кивнул Дирару, и меч Дирара, сверкнув на солнце, от­сек Вардану голову.

Халид умел рассчитать атаку так, чтобы использовать все тактические преимущества над врагом, которые у него имелись. Когда преимуществ не было, а возможности маневров были ограничены, он использовал психологический эффект от убийства вражеского главнокомандующего или какого-либо иного выдающегося полководца, и наносил мощный удар всей армией, пока неприятель был оглушен моральным ударом, вы­званным такой потерей. И в этом случае Халид поступил точно так же. Как только Вардан был убит, Халид приказал идти в общее наступление: центр, фланги и боковые заградительные отряды хлынули вперед и об­рушились на римлян, которыми теперь командовал Кубуклар.

Когда две армии сошлись, началась следующая фаза жестокого ру­копашного боя. Вскоре бой приобрел яростный характер, ни одна сто­рона не желала уступать другой. Мусульмане наносили яростные удары по римским формированиям, а византийцы отчаянно сражались, стараясь сдержать наступление противника. Халид и все его офицеры сражались в первых рядах своего войска, и точно так же поступали многие римские генералы, готовые умереть во славу империи. Вскоре поле боя оказалось покрытым человеческими останками, в основном это были останки византийских воинов, но люди продолжали сражаться без передышки.

Наконец, когда обе стороны уже приближались к состоянию полно­го изнеможения, Халид бросил в бой свой четырехтысячный резерв, и благодаря этому подкреплению мусульманам удалось прорвать римскую оборону в нескольких местах и глубоко вклиниться в римскую армию. В центре мусульманский отряд добрался до места, где стоял Кубуклар с обернутой тканью головой, и убил его. Считается, что Кубуклар при­казал обернуть ему голову тканью, поскольку был не в силах наблюдать за этим кровавым побоищем. С гибелью Кубуклара римское сопротив­ление стало слабее и вскоре полностью прекратилось. Византийцы бежали с поля боя.

Было безопаснее стоять и сражаться с арабами-мусульманами, чем убегать от них. Араб пустыни был в своей стихии, когда дело доходило до преследования бегущих. Пытаясь спастись, византийцы разбегались в трех направлениях: часть бежала в сторону Газы, другая - к Иаффе, однако са­мая большая группа направилась к Иерусалиму. Халид незамедлительно организовал свою конницу в несколько полков, поручив им преследовать врага во всех трех направлениях, и от конницы византийцы понесли еще бо­лее страшные потери, чем за два дня сражений на равнине Аджнадайна. Преследование и истребление беглецов продолжались до захода солнца, после чего колонны преследователей вернулись в лагерь.

Римская армия была растерзана на клочки. Это была полная победа. Римлян разгромили в спланированной баталии, в духе традиции регуляр­ной имперской армии, и они не только потерпели тактическое поражение, но и были безжалостно истреблены. Собравшаяся в Аджнадайне римская армия прекратила свое существование как армия, хотя внушительная ее часть смогла спастись бегством, особенно та часть, которая бежала к Ие­русалиму и укрылась за его стенами. В первом крупном сражении между Исламом и Византией победу одержали последователи Мухаммада(с.а.с.).

Сражение было жарким и яростным, но без каких-либо тонких ма­невров.

Римская армия не попыталась совершить обход противника по флангам, поскольку его армия была слишком велика и выполнить это было бы слишком затруднительно. Мусульмане не сделали этого пото­му, что их армия была относительно маленькой и маневры вдоль флан­гов можно было осуществить только за счет ослабления центра, а это означало бы совершенно неоправданный риск. Поэтому данное сраже­ние представляло собой лобовое столкновение огромных толп людей, в котором мусульманское командование, а также мужество и умение воинов перевесили огромную численность византийских легионов.

Един­ственный маневр, к которому смог прибегнуть Халид, - это выбор такого времени для атак, когда можно было воспользоваться преиму­ществами складывающихся ситуаций. И, разумеется, когда римская ар­мия дрогнула, Халид продемонстрировал характерный для него прием преследования, организовав погоню за беглецами, чтобы уничтожить как можно больше византийских солдат, прежде чем они успеют достигнуть безопасного места.

Победа в сражении при Аджнадайне открыла путь к освобождению Сирии. Разумеется, эту страну нельзя было освободить от византийских войск в результате одного сражения, ибо в городах Сирии и Палестины все еще оставались крупные имперские гарнизоны, а византийский импера­тор мог стянуть резервы со всех концов империи, которая раскинулась от Армении до Балкан. Однако первое великое сражение с римлянами завершилось, и теперь мусульмане могли продолжать свой поход, уве­ренные в том, что и в тех сражениях, которые, безусловно, ждали их впе­реди, они будут иметь не меньший успех.

Через три дня после сражения, как указывает Вакиди, Халид написал Абу Бакру и сообщил ему о сражении, оценив потери римлян в 50 ООО убитых против всего лишь 450 погибших мусульман.

Византийский главнокоманду­ющий, его заместитель и несколько высших генералов римской армии были уничтожены. Халид также сообщал халифу, что вскоре он двинется на Дамаск. В Медине с радостью восприняли известие об этой победе, город звенел от криков Аллаху Акбар, и новые добровольцы отправились в Сирию, чтобы принять участие в священной войне.

Среди них был и Абу Суфйан, который вместе со своей женой, отважной Хинд, отправил­ся в Сирию, чтобы присоединиться к корпусу своего сына, Йазйда. В от­ветном письме Халиду Абу Бакр писал, чтобы тот осаждал Дамаск до тех пор, пока город не капитулирует, а потом шел бы на Эмессу и Антиохию. При этом Халид не должен был выходить за пределы северной границы Сирии.

Ираклий находился в Эмессе, когда на него, как гром среди ясного неба, обрушилось известие о сокрушительном поражении, понесенном римской армией. Он направился в Антиохию, и, ожидая, что мусульма­не пойдут на Дамаск, приказал остаткам римской армии в Иерусалиме (но не местному гарнизону) перехватить мусульман в Йакусе² и задер­жать их продвижение. (См. карту 16.) Одновременно Ираклий приказал перебросить в Дамаск дополнительные силы, чтобы укрепить город и подготовиться к осаде.

Покорение Дамаска

Во времена Сирийской кампании римским главнокомандующим Да­маска был Фома, зять императора Ираклия. Человек глубоко религиоз­ный и верующий христианин, он славился не только мужеством и ис­кусством управлять войсками, но и умом, образованностью. Под нача­лом Фомы, в качестве его заместителя, служил генерал по имени харбйс, о котором, кроме того что он находился в Дамаске, известно немногое.

Однако непосредственно командовал гарнизоном Азазир, опытный воин, который всю жизнь провел, воюя на Востоке, и обрел славу в бес­численных сражениях с персами и турками. Его уважали как великого воина, и он гордился тем, что никогда не поигрывал в единоборствах. Много лет прослужив в Сирии, Азазир хорошо знал арабский язык и бег­ло говорил на нем.

Гарнизон Азазира состоял как минимум из 12 ООО воинов, но, как го­род, Дамаск не был готов к осаде. Хотя его стены и бастионы были в хорошем состоянии, не было предпринято ничего, чтобы запасти в го­роде продовольствие и фураж для скота, и для выполнения этой задачи, учитывая размеры гарнизона и населения, требовалось несколько недель или даже месяцев. Едва ли можно обвинять римлян в таком недосмотре, поскольку после того как в 628 г. Ираклий нанес окончательное пораже­ние персам, ничто не угрожало Сирии и лишь после битвы при Аджнадайне византийцы в полной мере осознали нависшую над ними угрозу.

И вот Ираклий, действуя из своего штаба, расположенного в Антио-хии, приступил к исправлению ошибки и подготовке Дамаска к осаде. Приказав остаткам армии Аджнадайна задержать мусульман у Иакусы, он отправил в Дамаск 5000 воинов, которые должны были усилить гар­низон города. Этим отрядом командовал генерал Кулус, который пообе­щал императору, что привезет ему голову Халида, насаженную на пику. Кулус прибыл в Дамаск примерно в то время, когда разыгралась битва при Аджнадайне. Таким образом, численность дамасского гарнизона возросла до 17 ООО человек, однако Кулус и Азазир соперничали как про­фессионалы и недолюбливали друг друга. Каждый жаждал стать свиде­телем неудачи другого.

Фома лихорадочно трудился, готовя город к осаде. В окружающей город сельской местности шли скорые сборы продовольствия, чтобы прокормить гарнизон и гражданское население в том случае, если город будет отрезан от внешнего мира в результате осады.

Разведчикам было поручено следить за передвижением мусульман, а основной части вой­ска было приказано готовиться к сражению за пределами Дамаска, тогда как в городе остались сильная стража и резерв. Замысел заключался в том, чтобы нанести поражение мусульманам и заставить их отступить до того, как они сумеют взять город в кольцо, однако жители Дамаска все с большей тревогой ожидали прибытия Халида.

Халид к этому времени создал военный штаб - предтечу того, что в последующей военной истории будет называться Генеральным штабом. Он собрал из всех регионов, в которых сражался, - Аравии, Ирака, Си­рии и Палестины - небольшую группу умных и проницательных лю­дей, которые выполняли функции его «штабистов», в основном действуя как офицеры разведывательного управления.

Они занимались сбором информации, организовывали отправку и расспросы агентов и держали Халида в курсе оперативной военной ситуации. Разведка была одним из аспектов войны, которому Халид уделял особое внимание. Всегда на­блюдательный и всегда готовый воспользоваться предоставляющимися возможностями, он, как о нем говорили, «не спал сам и не давал спать другим, и ничто не могло укрыться от его взора». Однако это, скорее, был его личный штаб, а не штаб армии: куда бы ни направлялся Халид, его штаб следовал за ним.

Халид также произвел заметные перемены в организации армии. Из своей иракской армии, в которой после Аджнадайна осталось 8000 человек, он создал отряд из 4000 всадников, который древние историки называют Армией Движения. Из потребности дать более ясный перевод названия мы будем называть ее здесь Мобильной Гвардией. Этот отряд, как и воевавшая в Ираке армия, составлял всего один корпус мусульман­ской армии, но находился под непосредственным командованием Халида и был назван мобильным резервом. Данную структуру можно было вво­дить в бой по мере необходимости. Мобильная Гвардия, вне всяких со­мнений, являлась лучшим подразделением армии - ее элитной частью.

Из Иакусы армия Халида вышла с иракским корпусом впереди. За ним следовали другие корпуса, женщины и дети. К тому времени к мусульман­ской армии в Сирии присоединились и семьи воинов, воевавших в Ираке, которые до начала опасного броска были отправлены в Медину. Через 3 дня движения по дороге на Джабийу авангард подошел к Мардж ас-Суффару, что в 12 милях от Дамаска, и обнаружил, что путь ему преграждает крупная римская армия.

Это римское войско, состоявшее из 12 000 человек под ко­мандованием Кулуса и Азазира, было выслано вперед Фомой, чтобы сразить­ся с мусульманами на открытой местности и отогнать их от Дамаска или, ес­ли это не удастся, задержать продвижение мусульман и тем самым выиграть время для пополнения города продовольствием.

На ночь первые мусульман­ские корпуса разбили лагерь примерно в миле от византийских позиций, тогда как остальные корпуса все еще находились на некотором удалении.

Мардж ас-Суффар (Желтый Луг) раскинулся к югу от Кисвы, неболь­шого городка в 12 милях от Дамаска, на современной дороге на Дар'а. На южной окраине городка проходил маленький, поросший деревьями вади, и от этого вади к югу тянулся Мардж ас-Суффар. Непосредственно к за­паду от города поднималась небольшая горная цепь, и римские позиции находились перед этой цепью и южнее вади.

На следующее утро, 19 августа 634 г. (19 дня месяца джумада-л-ахира, 13 г. хиджры), Халид поднял свой корпус: мусульмане и византийцы выстроили свои войска для битвы на Мардж ас-Суффар. Остальная му­сульманская армия спешила на поле боя, но до ее прибытия оставалось еще примерно два часа. Первый корпус, теперь построенный к бою, был задуман стать той основой, к которой должна была присоединить­ся по прибытии вся армия. Казалось, что византийцы приготовились к обо­роне, поскольку они не делали никаких попыток напасть на мусульман. Тем временем Халид начал стадию поединков, чтобы занять римлян до прибытия остальных мусульманских корпусов.

Первая фаза боя скорее напоминала рыцарский турнир, на котором храбрецы демонстрировали свое мужество и ловкость, если не считать обильно проливаемой крови. Византийцы также отнеслись к поединкам с азартом, поскольку в их рядах было немало смельчаков, среди которых были и два генерала, Кулус и Азазир, считавшиеся самыми отважными и лучшими воинами. Обе армии играли роль зрителей и криками подба­дривали «участников турнира» из своих рядов.

Халид открыл этот кровопролитный турнир, пригласив высту­пить вперед некоторых своих лучших бойцов, в том числе Дирара, Шурахбила и ' Абд ар-Рахмана ибн Абу Бакра. Все эти рыцари выехали из первого ряда мусульманского войска, проскакали по пространству, разделявшему армии, и каждый из них бросил вызов на поединок.

Против каждого мусульманского воина вышло по римскому офицеру, и бойцы разделились на пары для поединков. Практически все византийцы были убиты. Убив своего противника, мусульманский богатырь проносился верхом вдоль рядов римского войска, отпуская в его адрес язвительные замечания и вызывая на бой нового соперника, а также, по возможности, поражая одного-двух человек из первого ряда, пре­жде чем вернуться к мусульманской армии. Как и в предыдущих сра­жениях, обнаженный по пояс Дирар нанес наибольший урон и убил наибольшее число римлян, поражая зрителей своим пренебрежением к опасности.

Так продолжалось около часа, а потом Халид решил, что настало вре­мя «ударить как следует». Он отозвал назад мусульманских офицеров и выехал вперед сам. Доехав до середины поля, Халид вскричал:

Я- столп Ислама!

Я- сподвижник Пророка!

Я- благородный воин, Халид ибн ал-Валйд!

Поскольку Халид был полководцем мусульманской армии, его вызов должен был принять один из высших византийских генералов. К этому времени жажда вступить в бой у Кулуса несколько поумерилась, потому что на него угнетающе подействовала печальная судьба тех римлян, которые в то утро вышли на поединки с мусульманами. Складывается впечатление, что ему не хотелось принимать вызов Халида, однако, подстрекаемый насмешками своего конкурента, Азазира, Кулус выехал на поле перед римской армией. Подъехав поближе к Халиду, он сделал знак, что хочет поговорить с ним, однако Халид не обратил ни малейшего внимания на этот знак и налетел на него со своим копьем. Кулус парировал удар, проявив при этом исключи­тельное умение. Халид вновь атаковал его, но снова его удар пропал втуне.

Халид решил, что больше не будет использовать копье. Он прибли­зился к противнику, отбросил копье и вцепился в него голыми руками. Схватив Кулуса за ворот, он стащил его с лошади, и римлянин рухнул на землю, не делая попыток подняться. И тогда Халид сделал знак, чтобы к нему подошли двое мусульман. Когда те приблизились, он приказал им унести Кулуса в качестве пленника, что они и сделали.

Византийцы стойко продержались в течение примерно часа, но они были не в состоянии сдерживать мусульман в течение более длительного вре­мени. Потеря большого количества офицеров, в том числе двух главных полководцев, угнетающе подействовала на их боевой дух, а тот факт, что прямо за ними находился Дамаск, манивший их прийти и укрыться за его стенами, вызывал сильный соблазн покинуть поле боя. Поэтому они и отступили, потеряв множество людей убитыми. Римская армия подошла к городу и укрылась за его стенами, затворив за собой ворота.

Мусульмане провели ночь на равнине, а на следующий день подсту­пили к городу. Там 20 августа 634 г. (20 дня месяца джумада-л-ахира, 13 г. хиджры) мусульманская армия под командованием Халида присту­пила к осаде Дамаска.

Халид уже оставил позади себя конный отряд в Фахле, чтобы свя­зать руки римскому гарнизону и не позволить ему прийти на помощь Дамаску или воспрепятствовать перемещению гонцов и подкреплений из Медины. Теперь же он выслал еще один отряд на дорогу в Эмессу, чтобы он занял позиции у Байт Лахйи, примерно в 10 милях от города, и велел его командиру выслать разведчиков, чтобы следить за подходом римского подкрепления и сообщать об этом. Если бы командир не смог справиться с этими войсками самостоятельно, он должен был бы обратиться за по­мощью к Халиду. Организовав тем самым заградительный кордон, изо­лировавший Дамаск от Северной Сирии, откуда вероятнее всего можно было ждать подхода помощи Дамаску, Халид окружил город с помощью остальной части своей армии.

Теперь в Дамаске находились гарнизон, насчитывавший от 15 ООО до 16 ООО воинов, и значительное гражданское население, а также большое количество народа из близлежащих населенных пунктов, укрывшихся в городе. Письменные источники не приводят сведений о численности мусульманской армии под Дамаском, однако, должно быть, она была не­сколько меньше, чем в предыдущий месяц.

Число мусульман, погибших в трех недавних баталиях - при Аджнадайне, Йакусе и на Мардж ас-Суффаре, несомненно, измерялось четырехзначной цифрой, и еще ты­сячи человек были ранены в этих боях и не могли принимать участия в осаде. Более того, одна группа была отправлена, чтобы действовать как заградительный кордон, и один отряд был оставлен в Фахле. Учитывая все эти обстоятельства, я полагаю, что под Дамаском мусульмане имели около 20 000 человек. Этими силами Халид и осадил город.

Корпус, с которым Халид сражался в Ираке и в который входила Мо­бильная Гвардия, он разместил у Восточных ворот. Командование основ­ной частью этого корпуса полководец доверил Рафи', а сам остановился на небольшом расстоянии от Восточных ворот с резервом из 400 всад­ников Мобильной Гвардии. Он разместил свой командный пункт в мона­стыре, который в результате стал именоваться Дайр Халид, то есть Мона­стырь Халида (считается, что монахи, населявшие этот монастырь, всяче­ски помогали Халиду, в том числе заботились о раненых мусульманах)

У всех остальных ворот он расставил отряды по 4000-5000 человек, ко­торыми командовали следующие военачальники. Командирам корпусов Хал ид приказал: а) разбить лагерь на расстоя­нии более полета стрелы от крепости, держать ворота под наблюдением; б) выставить лучников, чтобы обстреливать всех византийских лучников, ко­торые поднимаются на укрепления; в) отбрасывать назад любые римские отряды, выходящие из ворот; г) обращаться за помощью к Халиду, если придется туго. Дирар был поставлен командовать 2000 всадников из Мо­бильной Гвардии, и ему было поручено патрулировать пустые простран­ства между воротами в ночное время и приходить на помощь любому корпусу, который атакуют византийцы.

Получив указания, мусульманские части заняли позиции, и началась осада. Были поставлены шатры, и Дирар приступил к патрулированию. Мусульмане перекрыли все возможные пути подхода помощи или бег­ства, но это касалось только военных формирований. Ночью отдельные личности все еще могли спуститься со стены во многих местах, и благо­даря этому Фома мог сноситься с внешним миром и с находившимся в Антиохии Ираклием.

На следующий день по прибытии мусульман Халид подвел закован­ных в железо Кулуса и Азазира к Восточным воротам, где их могли ви­деть находившиеся на стенах византийцы. Там обоим полководцам предло­жили принять Ислам, и оба отвергли это предложение. Тогда, на глазах у римского гарнизона, оба полководца были обезглавлены, а роль их пала­ча выполнил все тот же Дирар.

В течение 3 недель осада продолжалась без каких-либо заметных операций, если не считать нескольких вялых атак римлян, которые были с легкостью отбиты мусульманами. Днем противники споради­чески обменивались обстрелами из луков, хотя они и не приносили особого ущерба ни той, ни другой стороне. Осада велась на измор. Если бы пришлось,

Дамаск заставили бы сдаться под угрозой голод­ной смерти. Вскоре после того как Ираклий узнал о поражении, нанесенном Халидом римской армии на Мардж ас-Суффар, и начале осады Дамаска, он принял меры для набора нового войска. Удары, нанесенные империи в последнее время, были весьма чувствительными; однако успешное продвижение мусульман еще больше осложнило ситуацию и сам Дамаск оказался в опасности.

Если бы Дамаск пал, это стало бы сокрушитель­ным ударом по престижу Византийской империи, таким сильным, что оправиться от него можно было бы, лишь мобилизовав все имевшиеся у империи военные ресурсы, - а такую задачу можно было осуществить только в крайнем случае. А Дамаск мог пасть не потому, что в городе бы­ло мало войск, но потому, что там не было припасов. Город не был готов к длительной осаде.

За 10 дней после начала осады Ираклий создал новую 12-тясячную армию, собрав людей по гарнизонам из различных частей Северной Си­рии и Джазйры. Эта армия выступила из Антиохии с огромным обозом с продовольствием, и ее командующему было приказано любой ценой добраться до Дамаска и облегчить положение осажденного гарнизона. Подмога пошла через Эмессу, натолкнулась на мусульманских разведчи­ков между Эмессой и Дамаском и с этого момента была готова в любой момент вступить в бой.

9 сентября 634 г. (10 дня месяца раджаб, 13 г. хиджры) в лагерь Халида галопом примчался гонец, сообщивший, что со стороны Эмессы стреми­тельно приближается римская армия, размеры которой не определены, и через день-два она столкнется с заградительным кордоном под Байт Лахйей. Халид не был удивлен этим известием, ибо он полагал, что Ира­клий сделает все возможное, чтобы снять осаду Дамаска, и именно по этой причине Халид и выставил заградительный кордон на главной до­роге, по которой подмога могла приблизиться к городу.

Халид немедленно организовал конный отряд из 5000 человек и на­значил Дирара его командиром. Он поручил Дирару как можно быстрее добраться до района Байт Лахйи, взять под свое командование уже на­ходящиеся там силы и разделаться с подкреплением, шедшим из Эмес­сы. Халид предупредил Дирара, чтобы тот не действовал опрометчиво, а также велел ему ждать подкрепления, прежде чем бросаться в бой, если враг окажется слишком многочисленным. Впрочем, такие предостереже­ния были не для Дирара, если ему и не хватало какого-то достоинства, то этим достоинством была осторожность. С Рафи' в качестве своего за­местителя Дирар уехал из-под Дамаска и, приняв командование над за­градительным кордоном, выдвинулся вперед к низкой горной цепи на не­большом расстоянии от Саниййат ал-'Укаба (Прохода Орла), где устроил засаду.

На следующее утро показалась римская армия. Мусульмане ждали. Когда голова римской колонны приблизилась к месту засады, Дирар по­дал сигнал к атаке. Его люди выскочили из своих укрытий и, ведомые своим полуголым командиром, напали на римлян. Однако византийцы бы­ли готовы к подобной неожиданности. Они так быстро перестроились в боевой порядок, что завязался фронтальный бой, в котором мусуль­мане атаковали, а византийцы решительно оборонялись на более высоком участке местности перед Проходом Орла.

Наконец, мусульмане осозна­ли, с каким сильным врагом они имеют дело: византийцы имели двойное превосходство в живой силе. Однако для Дирара это не имело значения. Яростно возглавляя атаку, он слишком оторвался от своих воинов и вско­ре оказался со всех сторон окруженным римлянами. Враги узнали в нем Нагого Воина и решили захватить его живым и доставить в качестве тро­фея своему императору. Дирар был ранен стрелой в правую руку, но про­должал сражаться, хотя кольцо римлян вокруг него сжималось все боль­ше и больше. Однако в конце концов, после многих ранений, римлянам удалось одержать над ним верх и отправить его в свой тыл.

Потеря Дирара угнетающе подействовала на мусульман, но Рафи' был достойным преемником блистательного Дирара. Приняв командова­ние, он провел несколько атак, стараясь пробиться к Дирару и спасти его, однако его усилия оказались бесплодными, и ситуация зашла в тупик. Рафи' понял, что он не в силах сокрушить находящееся перед ним рим­ское войско, и днем он отправил гонца к Халиду, сообщая ему о боевом столкновении, о численности неприятеля и потере Дирара, который, по­пав в плен, возможно, был еще жив.

Рафи' вышел на дорогу в Эмессу в том месте, где еще не проходил византийский конвой, и устроил засаду. Когда сотня римлян достигла этой точки, Рафи' и его воины напали на них, перебили большинство солдат и освободили Дирара. Нагой Воин и его любящая сестра счастливо вос­соединились. Отряд вновь сделал большой крюк, чтобы не столкнуться с римской армией, и вернулся к Халиду, который был очень благодарен Рафи' за спасение Дирара.

Под неослабевающим давлением мусульман византийцы увеличили темп отступления. Когда мусульмане начали наседать с еще большей силой, отступление превратилось в стремительное бегство, византийцы уносили ноги в сторону Эмессы.

Халид не мог преследовать бегущего врага, потому что ему необходи­мо было возвращаться под Дамаск. С уходом сначала отряда Рафи', а за­тем и пошедшей ему на помощь Мобильной Гвардии осаждавшие город мусульманские войска были ослаблены на 9000 человек. Если бы византийцы предприняли массовую атаку на один из мусульманских корпусов, могла бы возникнуть серьезная опасность того, что им удастся прорвать осаду.

Поэтому Халид отправил преследовать римлян до Эмессы лишь небольшой отряд всадников под командованием Самта ибн ал-Асвада. Через некоторое время Самт добрался до Эмессы, но обнаружил, что византийцы уже успели укрыться в крепости. Однако к Самту обратилось местное население, чтобы сказать, что оно не желает сражаться с мусуль­манами, с которыми люди хотели бы заключить мир, и что оно даже со­гласно кормить всех солдат, которые будут размещены в их городе. После обмена дружескими словами Самт вернулся в Дамаск.

Тем временем Халид вернулся к мусульманской армии под Дамаском. Он вновь принял командование и восстановил диспозицию мусульман­ских войск в том виде, какой она было до появления римской колонны, шедшей на подмогу осажденным.

Новость о печальной судьбе подкрепления распространилась среди византийцев в Дамаске и стала по-настоящему сокрушительным ударом. Ромеи Дамаска возлагали надежды на то, что Ираклий пошлет им подмо­гу. Ираклий действительно постарался сделать все, что было в его силах, но надежды горожан были уничтожены действиями Халида в районе Байт Лахйи. Разумеется, Ираклий мог собрать новое войско, однако для этого требовалось время. Между тем запасы продовольствия в Дамаске были на исходе и ни один луч надежды не освещал горизонт и не при­давал уверенности и сил населению Дамаска.

Всякий раз, когда люди собирались вместе, они задавали одни и те же вопросы. Даже если Ираклию удастся снарядить новое войско, - а он ед­ва ли сумел бы сделать это в ближайшее время, - какова гарантия того, что оно добьется больших успехов, чем последняя армия? Если мусуль­мане сумели сотворить такое с 90-тысячной армией под Аджнадайном, то каковы шансы избежать поражения и неизбежно последующих за ним раз­грабления и захвата в плен у маленького войска в Дамаске? На сколько еще хватит продовольствия? Не лучше ли было бы заключить с мусульманами мир на любых выдвинутых ими условиях, чтобы тем самым избежать пол­ного уничтожения?

Настроение в Дамаске падало, а недовольство возрас­тало, особенно среди неримской части населения. Положение становилось все более отчаянным, а напряженность делалась все более невыносимой.

Затем к Фоме явилась депутация наиболее уважаемых горожан. Они поведали ему о своих опасениях и предложили рассмотреть возмож­ность заключения мира с Халидом, однако Фома заверил их, что у него достаточно войск, чтобы защитить город, и что он скоро перейдет в на­ступление, чтобы отогнать от него мусульман. В церквах прошли особые службы и молебны об избавлении города от угрожавшей ему опасности. Фома решил попытаться осуществить мощный прорыв из города. Он был отважным человеком и не собирался сдаваться, пока у него оставал­ся хоть какой-то шанс.

На следующее утро, в начале третьей недели сентября 634 г., Фома собрал людей из всех частей города и создал большой отряд для про­рыва через Фоминские ворота. Его непосредственным противником был Шурахбил со своим корпусом численностью около 5000 человек. Фома начал операцию с массированного обстрела мусульманских лучников стрелами и камнями, чтобы заставить их отойти и расширить террито­рию, необходимую для дебуширования¹ из ворот. Мусульмане ответили на это тучами стрел.

В самом начале перестрелки несколько мусульман были убиты, причем одним из них был Абан ибн Са'йд ибн ал-Ас человек, который недавно женился на исключительно смелой женщи­не. Как только эта женщина узнала, что стала вдовой, она взяла лук и присоединилась к мусульманским лучникам, желая отомстить за мужа. На стене крепости стоял священник с большим крестом, вид которого должен был вселять мужество в римлян.

К несчастью для этого священнослужителя, молодая вдова избрала его в качестве своей мишени. Выпущенная ею стрела насквозь пронзила ему грудь, и, к радости мусульман и печали римлян, и священник, и крест рухнули к подножью стены. Однако в той перестрелке византийцы превзошли мусульман, и через некоторое время осаждающие были вынуждены отойти за пределы досягаемости для византийских лучников и стрелков из пращей.

Затем ворота распахнулись, и римские пехотинцы, прикрываемые лучниками и стрелками из пращей, стоявшими на стене, хлынули из ворот и развернулись веером, занимая боевые позиции. Как только раз­вертывание войска завершилось, Фома приказал наступать на корпус Шурахбила, который также построился к бою в нескольких сотнях ярдов от ворот. Фома, с обнаженным мечом в руке, лично возглавил наступле­ние и, по свидетельству летописца, «ревел как верблюд»!

Очень скоро завязалась ожесточенная битва между двумя отрядами воинов. Корпус Шурахбила сражался против превосходящих сил про­тивника, но держался, не отступая ни на пядь, а потери римлян начали возрастать. Затем Фома заметил Шурахбила и, догадавшись, что тот яв­ляется командиром этого отряда, направился к нему. Шурахбил заметил приближение Фомы и, держа в руке окровавленный меч, приготовился к схватке с ним. Однако Фома не успел подойти к Шурахбилу, ибо очеред­ная пущенная вдовой стрела вонзилась ему в правый глаз и он рухнул на землю. Римские воины быстро подхватили его и унесли, но в тот же са­мый миг византийцы начали пятиться к крепости. Таким образом, наседав­шие на них бойцы с мечами и меткие мусульманские лучники принудили римлян отступить в крепость, оставив на поле боя множество мертвых, причем некоторые из них были сражены стрелами вдовы Абана.

В крепости хирурги осмотрели глаз Фомы. Стрела вонзилась неглубоко, но они пришли к выводу, что удалить ее невозможно. Поэтому они отрезали ее древко по то место, где оно торчало из глаза, и Фома, вместо того чтобы горевать из-за потери глаза и боли, которую причиняла ему рана, показал себя как человек исключительного мужества. Он поклялся, что в отместку лишит врагов тысячи глаз и не только разгромит этих мусульман, но и будет преследовать их и на Аравийском полуострове, а когда он с ними разделает­ся, это место будет пригодно лишь для проживания диких животных. Фома приказал ночью провести еще одну крупную и неожиданную вылазку.

Отдавая приказы, Фома подчеркивал важность стремительности, не­обходимо было захватить мусульман врасплох и уничтожить их лагерь. К врагу следовало быть беспощадными. Если какой-нибудь мусульманин желал сдаться, его следовало убивать на месте, - всех, кроме Халида, которого следовало захватить живым. Луна должна была взойти часа за два до полуночи. Вскоре после этого, по сигналу гонга, поданному по указанию Фомы, следовало открыть ворота и одновременно пойти в на­ступление.

В лунном свете атаки римлян начались в соответствии с намеченным планом. У Джабийских ворот завязалась жестокая борьба, и Абу 'Убайда лично вмешался в схватку с мечом наголо. Сын Хирурга превосходно владел мечом, и прежде чем атака была отбита и византийцы поспешили вернуться в город, он уложил нескольких римлян.

У Восточных ворот ситуация вскоре осложнилась, ибо в этом секторе действовал более крупный византийский отряд. По звукам сражения Халид мог догадаться, что враг продвинулся дальше, чем его следовало про­пускать, и, опасаясь, что Рафи' может не сдержать натиск, Халид лично бросился в бой со своим резервом из 400 ветеранов Мобильной Гвардии. Бросаясь на римлян, он издал свой личный боевой клич: «Я - благо­родный воин, Халид ибн ал-Валйд». К этому времени его военный клич был хорошо знаком всем римлянам и служил им предостережением. По правде говоря, Халид ознаменовал поворот в ходе вылазки из Восточ­ных ворот. Вскоре византийцы обратились в повальное бегство, мусульмане рубили бегущих с поля боя. Большая часть римского отряда смогла вер­нуться в город и закрыть за собой Восточные ворота.

Между тем самый тяжелый бой разыгрался у Фоминских ворот, где корпусу Шурахбила, принявшему участие в трудном дневном сраже­нии, ночью пришлось отражать самую могучую атаку. В лунном свете, рассеивавшем кромешный мрак, византийцы выбегали из ворот и строи­лись к бою. В это время они подверглись ураганному обстрелу луч­ников Шурахбила, но, несмотря на некоторые потери, развернулись и пошли в бой. Два часа сражение шло с неослабевающим накалом, вои­ны Шурахбила отчаянно сражались, сдерживая наступление римлян. И они его сдержали.

Вскоре после полуночи Фома, который сам сражался в первых рядах, заметил Шурахбила. Мусульманского командира было легко опознать по приказам, которые он выкрикивал своим воинам. Два полководца со­шлись в бою и стали биться на мечах и щитах.

В течение некоторого времени, пока остальные воины были поглоще­ны яростным, неистовым сражением, поединок между двумя лидерами не выявлял перевеса ни одного из них. Затем Шурахбил, увидев незащи­щенное место, изо всех сил нанес удар по плечу Фомы, однако его меч, обрушившись на твердый металл плечевой пластины римского доспеха, разломился на части. Жизнь Шурахбила теперь зависела от Фомы.

К сча­стью для него, как раз в этот миг рядом с ним возникли два мусульма­нина и вступили в бой с Фомой. Шурахбил отошел назад, подобрал меч погибшего мусульманина и вновь рванулся в сражение. Однако Фома уже исчез. К этому времени византийцы основательно подустали. Видя, что в мусульманском фронте нет слабых мест, Фома решил, что бесполезно продолжать атаку, так как это лишь увеличит и без того большие потери среди его воинов. Он приказал отходить, и византийцы быстро перешли в отступление. Мусульмане не пытались преследовать их, хотя их лучники и нанесли отступающим дополнительный урон. И вновь молодая вдова метко посылала свои роковые стрелы.

Предпринятая Фомой попытка порвать осаду была последней. Эта попытка провалилась. За время вылазок он потерял тысячи человек уби­тыми и не мог больше позволить себе сражаться вне городских стен. Его воины разделяли с ним разочарование. Они были готовы сражаться, за­щищая город, но не отважились бы на бой с мусульманами за пределами городских стен. Теперь Фома расширил полномочия своего заместителя, Харбйса, переложив на него ряд командных функций, которые до этого он выполнял сам.

Последний этап покорения Дамаска и переход Халида на другую должность после смерти Абу Бакра

После неудачи ночных вылазок отчаяние жителей Дамаска достигло предела. Темные тучи, нависшие над городом, не имели серебряного отли­ва. В народе поднялся ропот, люди теперь не желали ничего кроме мира, и это желание с ними разделял Фома, который до этого отважно защищал го­род и сделал все, чтобы не посрамить свою честь.

Он был готов заключить мир и сдать крепость на определенных условиях, но был ли готов к заклю­чению мира Халид? Он был известен как человек, склонный к насилию, для которого битва была развлечением, а поскольку он, несомненно, был осведомлен о царивших в Дамаске настроениях, то удовлетворился бы он теперь чем-то иным кроме безоговорочной капитуляции, при которой все будет зависеть от его милости?

К тому времени византийцы хорошо познако­мились с мусульманскими полководцами. Они знали, что Абу 'Убайда был вторым по старшинству военачальником после Халида, и мечтали о том, чтобы он был первым. Сын Хирурга был человеком исключительно ми­ролюбивым, мягким, добрым, благосклонным и рассматривал войну как священный долг, а не как источник удовольствия и возможность приятно пощекотать нервы. С Абу 'Убайдой они могли бы заключить мир, и он, без сомнений, выдвинул бы великодушные условия капитуляции. Однако армией командовал не Абу 'Убайда. Неопределенность сохранялась в те­чение двух-трех дней, а затем инициативу перехватил Иона-Влюбленный.

Иона, сын Марка, был грек, без памяти влюбленный в одну девушку, тоже гречанку. Она была его женой. Они поженились перед самым при­ходом мусульман, но церемония передачи невесты жениху не была за­вершена, когда подступившие к Дамаску мусульмане взяли город в осаду После этого Иона неоднократно обращался к ее родственникам, прося, чтобы они передали ему новобрачную, но те отказывались, говоря, что они слишком заняты сражениями и что сейчас не до этого, и упрекая Ио­ну за то, что тот может думать о подобных вещах в такое время. А Иона на самом деле только об этом и думал!

18 сентября 634 г., или приблизительно в этот день (19 дня месяца раджаб, 13 г. хиджры), едва стемнело, Иона спустился по веревке с кре­постной стены возле Восточных ворот и, подойдя к ближайшему мусуль­манскому сторожевому посту, попросил, чтобы его отвели к Халиду. Как только его привели к полководцу, он поведал ему свою печальную исто­рию и объяснил цель своего визита. Поможет ли ему Халид получить невесту, если он сообщит ему сведения, которые приведут к быстрому захвату Дамаска? Халид согласился.

Тогда Иона рассказал Халиду, что вечером в городе люди отмечали праздник, в результате чего многие ока­зались пьяны или навеселе, а на воротах осталось немного стражников. Если бы Халид поднялся на стену по приставной лестнице, ему не со­ставило бы труда открыть любые ворота, которые он пожелает, и войти в город.

Халид почувствовал, что этому человеку можно верить. Казалось, что он говорит совершенно искренне. Халид предложил ему принять Ислам, и Иона принял. За последние несколько лет он многое узнал об Исламе и был благосклонно настроен по отношению к нему. И вот Иона принял новую веру из рук Халида, после чего Халид велел ему вернуться в город и ждать, что Иона и сделал.

Сразу после ухода грека Халид приказал достать веревки и связать веревочные лестницы. Не было времени на то, чтобы выработать ско­ординированный план наступления для всей армии, и поэтому Халид решил, что он будет штурмовать крепость через Восточные ворота и ис­ключительно силами иракского корпуса, стоявшего у них. Луна должна была взойти около полуночи, и вскоре после этого должен был начаться приступ.

Согласно плану Халида, 100 человек должны были подняться по лест­ницам на стену неподалеку от Восточных ворот, в том месте, которое считалось самым неуязвимым. Там, разумеется, не должно было быть стражников. Сначала на стену по веревкам должны были подняться три человека. Затем к веревкам надо было привязать веревочные лестницы, чтобы те трое втащили их на стены для подъема остальных воинов из отобранной сотни.

Часть людей должна была остаться на стене, а другие Должны были спуститься внутрь крепости, убить стражу, которая будет стоять у ворот, и открыть ворота. После этого в них ворвется весь корпус и начнет атаку.

В тройку поднявшихся на стену первыми вошли Халид, Ка'ка' и Маз'ур ибн 'Ади. Веревки с петлями на концах были зацеплены за высту­пы на стене, после чего эта троица бесстрашных одновременно поднялась на стену. Стражи на стене не оказалось. Вниз были сброшены веревоч­ные лестницы, и по ним на стену начали молча подниматься остальные.

Когда половина отряда оказалась на стене, Халид оставил несколько че­ловек для того, чтобы помочь подняться оставшимся, а с остальными во­инами спустился в город. Спустившись, они столкнулись с несколькими римскими солдатами и зарубили их мечами. После этого отряд бросился к воротам, охранявшимся двумя часовыми. Халид убил одного из них, Ка'ка' - другого. Однако к этому времени византийцы успели поднять тре­вогу, и к Восточным воротам устремились отряды защитников города. Халид понимал, что их судьба повисла на волоске.

Остальные мусульмане поспешно заняли позицию, чтобы не подпу­скать римлян к воротам, запертым на засовы и цепи, пока Халид и Ка'ка' пытались их открыть. От нескольких сильных ударов запоры слетели, и створки ворот распахнулись. В то же мгновение в ворота ворвался ирак­ский корпус. Римские воины, стремившиеся к воротам, не вернулись на­зад, их тела устлали дорогу к центру города.

Теперь проснулся весь Дамаск. Римские солдаты бежали на предпи­санные им позиции, словно на учениях, и выстроились по всей окруж­ности крепости. Когда Халид начал последнее наступление, чтобы по­пасть в центр Дамаска, убивая всех на своем пути, в распоряжении Фомы остался лишь маленький резервный отряд.

Рассвета оставалось ждать недолго, и теперь Фома разыграл свою по­следнюю карту, и разыграл ее блестяще. Он понимал, что Халид прочно захватил плацдарм внутри города и рано или поздно весь город падет к его ногам. Поскольку боевых действий у других ворот не было, он до­гадался, что Халид атакует в одиночку и другие корпуса не принимают участия в штурме крепости. Фома надеялся, хотя это и было очень смело с его стороны, что другим командирам, особенно Абу 'Убайде, неизвест­но о том, что Халид ворвался в город. Фома действовал стремительно.

Он бросил против Халида свой последний резерв, чтобы задержать его наступление на как можно большее время, и одновременно отправил по­слов к Джабийским воротам, чтобы вступить в переговоры с Абу 'Убай-дой, предложить ему мирную капитуляцию крепости и уплату джизьи.

Абу 'Убайда учтиво принял послов и выслушал их предложение о капитуляции. Он полагал, что они пришли к нему, боясь обратиться к Халиду. Абу 'Убайда находился на большом расстоянии от Восточных ворот, и даже если до него и доносились далекие звуки сражения, то он, должно быть, решил, что византийцы проводят очередную вылазку, ему и в голову не пришло, что Халид мог подняться на крепостную стену по веревкам. У Абу 'Убайды не было ни малейшего сомнения в том, что Халид также согласился бы на заключение мира, чтобы положить конец кровопролитию и обеспечить быстрое занятие Дамаска. Поэтому он взял на себя ответственность в принятии решения и принял условия капитуляции.

Мусульмане войдут в Дамаск мирно: не будет ни кровопролитий, ни гра­бежей, ни захватов людей в плен, ни разрушения храмов; население бу­дет выплачивать джизью; гарнизону и тем жителям, которые пожелают уйти, будет дозволено покинуть город со всем их добром. После этого римские послы направились к командирам корпусов, стоявших у других ворот, и уведомили их о том, что они заключили мир с мусульманским полководцем и что вскоре ворота откроются, чтобы мусульмане могли мирно войти в город. Им не будет оказываться сопротивление.

Вскоре после рассвета Абу 'Убайда, сопровождаемый офицерами и остальными воинами своего корпуса, мирно вступил в Дамаск через Джабийские ворота и направился к центру города. Его сопровожда­ли Фома, Харбйс и ряд дамасских сановников и епископов. И вот Абу 'Убайда, вошедший в город как ангел мира, и Халид, пронесшийся по не­му, словно ураган, одновременно оказались в центре Дамаска, у церкви Св. Марии. Халид только что подавил последнее сопротивление римлян. Другие корпуса римлян также вошли в город и мирно продвигались к его центру.

Абу 'Убайда и Халид с удивлением уставились друг на друга. Абу 'Убайда заметил, что мечи Халида и его воинов обагрены кровью, и понял, что случилось нечто такое, о чем он не подозревал. Халид за­метил миролюбивое настроение сопровождаемых римской знатью и епископами Абу 'Убайды и его офицеров, мечи которых покоились в ножнах.

На некоторое время все замерли. Затем Абу 'Убайда нарушил напря­женное молчание. «О отец Сулаймана! - сказал он. - Моими руками Аллах мирно даровал нам этот город и избавил мусульман от необходи­мости сражаться за него».

«Мирно! - сердито фыркнул Халид. - Я взял этот город силой. На­ши мечи побагровели от их крови, и мы захватили добычу и пленников».

Было ясно, что сейчас между двумя полководцами начнется оже­сточенный спор, последствия которого могли бы оказаться весь­ма серьезными. Халид был главным, и ему следовало подчиняться, более того, это был человек, который не потерпел бы глупостей, совершенных его подчиненными. Кроме того, его властный нрав и несравненная осведомленность в военных вопросах делали спо­ры с ним бесполезными, особенно в данной ситуации, когда он был настроен рассматривать завоевание Дамаска как совершен­ное военным путем, а не в результате мирных переговоров.

С дру­гой стороны, Абу 'Убайда не обладал таким авторитетом в военном Деле, не умел действовать так гениально, как Халид, и был бы по­следним человеком, кто попытался бы это оспорить. Однако как мусульманин он относился к высшему разряду, входя в состав Благо­словенной Десятки, он был Человеком, на Которого Может Положить­ся Народ. Он был ал-Асрамом, Человеком без Резцов, - и никто не мог забыть о том, при каких обстоятельствах он лишился передних зубов.

Абу 'Убайда совершил ошибку, заключив мир без ведома и разреше­ния Халида, но он был намерен добиться того, чтобы к слову мусульма­нина относились с уважением, и избежать ненужного кровопролития. Он уважал первенство Халида и знал, что с ним следует быть осторожным.

Абу 'Убайда фактически был единственным человеком в Сирии, кото­рый занимал достаточно высокое положение для того, чтобы ставить под сомнение какие-либо решения Халида. Даже Халид не повышал голоса, когда разговаривал с Абу 'Убайдой, каким бы разгневанным он ни был.

Положение смягчалось тем, что оба они по-настоящему любили и ува­жали друг друга за те качества, которые делали каждого из них великим человеком. Абу 'Убайда также знал, что он может заставить Халида за­молчать, произнеся всего несколько слов, поскольку он обладал той вла­стью, о которой Халид не подозревал. Однако он решил не прибегать к этой власти до тех пор, пока это не станет неизбежным, когда иссякнут все доводы. В этом отношении он проявил снисходительность к Халиду, но об этом мы поговорим позднее

-  О полководец, - сказал Абу 'Убайда, - узнай же, что я вошел в этот город мирным путем.

Глаза Халида засверкали от гнева, но он сдержался, и когда он отве­тил, в его голосе слышалось уважение:

-   В твоих словах нет логики. Как они могут быть в мире с тобой, когда я силой ворвался в город, сломив их сопротивление?

-   Побойся Аллаха, о полководец! Я гарантировал им мир, и это дело решенное.

-   У тебя нет права заключать с ними мир без моего приказа. Я - твой командир. Я не вложу меч в ножны до тех пор, пока не уничтожу их до последнего.

-   Никогда не думал, - продолжал Абу 'Убайда, - что ты будешь возражать против того, что я гарантировал мир каждому из них без ис­ключения. Я дал им мир во имя Аллаха, хвала Ему, и Пророка, да пре­будут на нем благословения Аллаха и мир. Мусульмане, которые были со мной, согласились на этот мир, и не в наших правилах нарушать со­глашения.

Тем временем некоторые из солдат Халида, устав слушать этот спор и видя стоящих вместе римлян, начали размахивать мечами и продви­гаться в сторону римлян, намереваясь убить их. Абу 'Убайда заметил это поползновение и, в обход Халида, приказал им подождать, пока они с Халидом не закончат свой разговор. Воины подчинились. Такое мог сделать только Абу 'Убайда; и Халиду лишь оставалось постараться об-; уздать свой закипающий гнев.

Затем к обсуждению положения присоединились и командиры трех остальных корпусов. Через несколько минут они пришли к соглашению и сообщили свое мнение Халиду: пусть будет мир, потому что если византийцы в Сирии услышат, что мусульмане дали гарантию безопасности, а затем перебили тех, кому гарантировали безопасность, то никакой город больше не смирится перед мусульманами, а из-за этого задача открытия Сирии неимоверно усложнится.

У Халида чувства никогда не затмевали разум; а разум Халида видел военную мудрость совета, данного ему полководцами. Он метнул испе­пеляющий взгляд на Фому и Харбйса и сказал: «Хорошо, я согласен на мир, но к этим двум проклятым это не относится».

«Эти двое первыми заключили мой мир, - сказал Халиду Абу 'Убайда. - Мое слово не может быть нарушено. Аллах, да смилостивится над тобой!»

Халид сдался. «Именем Аллаха! - воскликнул он. - Если бы не данное тобой слово, они были бы мертвы. Пусть оба они покинут город, и пусть проклятие Аллаха преследует их повсюду, куда бы они ни на­правились!»

Фома и Харбис нервно следили за препирательством между двумя мусульманскими полководцами, а переводчики переводили им то, о чем те говорили. Поэтому они всё поняли и вздохнули с облегчением, узнав о том, чем завершился этот разговор. Затем они подошли с переводчиком к Абу 'Убайде и попросили разрешения удалиться по той дороге, которую они выберут.

«Да, - сказал Абу 'Убайда. - Ступайте по той дороге, которую вы выберете. Однако если мы возьмем в руки место, в котором вы посели­тесь, то вы будете лишены гарантированного вам мира».

Фома, опасаясь преследования Халида, попросил: «Дай нам три дня ми­ра, после этого считай перемирие оконченным. Если после этого вы нас на­стигнете, то делайте с нами, что хотите, - убивайте или берите в плен».

Тут в разговор вмешался Халид. «Согласен, но вы не сможете взять с собой ничего, кроме еды, необходимой для путешествия».

«А это опять было бы нарушением договора, - возразил Абу 'Убай-Да. - По моему соглашению с ними они могут взять с собой все свое имущество».

«Я согласен даже на это, - сказал Халид, - но пусть они не берут оружия».

Теперь возразил уже Фома: «Нам необходимо оружие, чтобы защи­щаться от других наших врагов. В противном случае мы останемся здесь, и делайте с нами что хотите». Фома прекрасно понимал, как важно было этим мусульманам соблюдать свои договоры, и решил воспользоваться этим чувством чести.

Халид дошел до того, что согласился на то, чтобы каждый мужчина взял с собой по одному виду оружия: либо меч, либо копье, либо лук. Так была улажена последняя проблема.

Сразу же после описанного происшествия, а оно имело место вскоре после восхода солнца, был составлен договор, который подписал Халид. В нем говорилось следующее:

«Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного. От Халида ибн ал-Валида к жителям Дамаска. Когда мусульмане войдут, они (жители) бу­дут в безопасности, равно как и их собственность, их храмы и стены их города, из которых ничему не будет нанесен ущерб. Эту гарантию они получают от имени Аллаха, Посланника Аллаха, да будет ему благосло­вение Аллаха и мир, халифа и правоверных, от которых они не будут видеть ничего, кроме хорошего, пока будут выплачивать джизью».

Джизья была установлена в размере одного динара с человека и опре­деленного количества продовольствия, которое следовало поставлять мусульманам, объемы поставок также были определены.

Дамаск был взят. Величайшая сирийская ценность, уступавшая только Антиохии, теперь находилась в руках мусульман, однако те, кто завоевал этот город, относились к своей победе со смешанными чувствами.

Мусульмане упорно сражались, чтобы добиться той награды. Хотя по­несенные ими потери были значительно меньше потерь римлян, они, тем не менее, дорого заплатили за новое завоевание. Мусульмане героически сражались на протяжении месяца и завоевали победу своими кровью и потом.

Они взяли город мечом, особенно это относилось к иракскому корпусу, штурмовавшему его в последнюю ночь осады и сломившему всякое сопротивление. Однако плоды их трудов ускользнули у них из-под самого носа благодаря дипломатической хитрости Фомы и простому великодушию и добросердечности Абу 'Убайды. У Сына Хирурга не бы­ло никаких прав на такой поступок, однако он все же был одним из тех, на Кого Может Положиться Народ, и против него не было произнесено ни одного слова критики.

Мусульмане собирались группами, чтобы посмотреть, как город по­кидает византийский конвой. Конвой состоял из гарнизона и тысяч мирных жителей, которые решили не оставаться под властью мусульман и по­кинули Дамаск вместе с женами и детьми. Жена Фомы, дочь Ираклия, ехала вместе со своим мужем. С конвоем двигались сотни повозок и фургонов с пожитками путешественников и бывшими в городе товарами, в том числе 300 тюками тончайшей парчи, принадлежавшими Ираклию. Одни мусульмане с гневом, другие - с сожалением наблюдали за тем, как из Дамаска вывозится все его богатство. Это был горький миг для завоевателей Дамаска.

Халид стоял с некоторыми своими офицерами и воинами, следя за этим печальным зрелищем. Складывалось впечатление, что византийцы не оставили в Дамаске ничего ценного. Сердце Халида щемило от боли. Он был полководцем армии, он завоевал Дамаск мечом, он штурмовал кре­пость. А Абу 'Убайда сделал такое!

Халид посмотрел на других и увидел, что их лица покраснели от гнева. Все это должно было достаться им по праву завоевателей. На всем протя­жении пути стояли группы мусульман, молча наблюдавших за происходя­щим. Они с легкостью могли напасть на конвой и забрать все что угодно, но такова была дисциплина в этой армии и таково было уважение к данно­му слову, что ни один воин не попытался помешать движению конвоя.

Халид пытался сдержать свой гнев. Затем он воздел руки к небесам и исполненным боли голосом взмолился вслух: «О Аллах! Отдай все это нам как средство поддержания существования мусульман!» Однако это было бесполезно. Или не было?

Халид услышал, как за его спиной раздалось вежливое покашлива­ние, и, обернувшись, увидел перед собой Иону-Влюбленного, такого же печального, как в ту ночь у шатра Халида. Иона, встретив невесту после капитуляции города, попросил ее уйти с ним, и сначала она охотно со­гласилась. Однако когда грек сказал ей, что теперь он - друг мусульман и принял их веру, она отшатнулась от него и поклялась, что больше не будет иметь с ним ничего общего. Девушка решила покинуть Дамаск и теперь ехала в конвое Фомы. Иона, несчастный влюбленный, обезумев­ший от страсти к этой девушке, пришел к Халиду за помощью.

Неужто мусульмане не могли захватить эту девушку и насильно при­вести к нему? Нет, не могли. Она находилась под защитой гарантии не­прикосновенности, данной конвою на три дня, и в течение этого времен не могло быть и речи ни о каком преследовании.

А через три дня? Это было бы бессмысленно. Подгоняемый страхом, через три дня конвой ушел бы слишком далеко, и мусульмане не смогли бы нагнать его.

Нет, могли бы. Ему, Ионе, было известно, как можно было срезать углы, чтобы стремительные всадники смогли перехватить конвой, ко­торый должен был двигаться только по дорогам и не мог срезать углы. Все равно бесполезно. На достаточно близком расстоянии, которое мож­но было преодолеть за три дня, находилось несколько сирийских кре­постей - Эмесса, Ба'албак, Триполи, и конвой благополучно достигнет любой из них до того, как мусульмане сумеют перехватить его.

Нет, не достигнет. Конвой не направляется ни в одно из этих мест. Он, Иона, знал, что конвой направляется в Антиохию, и путь в нее займет много дней. Он, Иона, покажет мусульманам дорогу. Взамен он хотел только девушку!

Взгляд Халида прояснился. Возможности, которые открывало пред­ложение Ионы, подействовали, как вода на жаждущего. Он подозвал к себе нескольких офицеров - Дирара, Рафи', 'Абд ар-Рахмана ибн Абу Бакра. Через три дня они отправятся в погоню! Были разработаны пла­ны, отданы приказы, проведены приготовления. Когда истечет трехднев­ный срок форы, данной конвою, Мобильная Гвардия пустится в погоню с головокружительной скоростью. По предложению Ионы было решено, что все оденутся в одежды местных арабов, на случай если они натол­кнутся по дороге на римские военные подразделения, так как те приняли бы их за местных жителей и не стали бы препятствовать их движению. В сердцах правоверных воскресла надежда!

На утро четвертого дня, вскоре после восхода солнца, ровно по ис­течении отпущенного срока форы, Мобильная Гвардия, с Халидом и Ио­ной во главе, вылетела из Дамаска. Абу 'Убайда был оставлен в Дамаске за главного.

Письменные источники умалчивают о маршруте, по которому двину­лась Мобильная Гвардия. Вакиди указывает, что мусульмане настигли конвой поблизости от Антиохии, недалеко от моря, на раскинувшемся за холмами плато, именуемом ал-Абраш арабами и Бардой римлянами. Там конвой застиг сильнейший ливень, и люди рассеялись по плато, ища укрытия от непогоды и побросав свое добро, как попало. Византийцы совер­шенно не подозревали, какому удару они могут подвергнуться. Поэто­му на земле валялось такое множество тюков с парчой, что эта равнина стала называться Мардж ад-Дйбадж, то есть Парчовый луг, и по этой же причине разыгравшиеся там события вошли в историю как битва на Парчовом лугу.

Погода улучшилась, небо прояснилась. Иона и другие разведчики не­заметно для римлян определили местонахождение конвоя и сообщили Халиду достаточно сведений для разработки плана нападения. Ему пона­добилось несколько часов, чтобы раздать приказы и распределить функ­ции между воинами Мобильной Гвардии. Хал ид, мастер передвижений и неожиданностей, вновь проявил здесь свое искусство в применении этих военных принципов.

Византийцы впервые ощутили присутствие мусульман, когда с юга, вдоль дороги на Дамаск, их атаковал кавалерийский отряд под командованием полуобнаженного Дирара. Византийцы были удивлены тем, что Дирар до­гнал их, но, видя, что у него немного воинов, решили изрубить их всех на куски, а потом вновь отдохнуть. Они построились, чтобы отразить атаку мусульман, и начали сражаться так, как подобало отважным римлянам.

Полчаса спустя с востока появился второй кавалерийский отряд, 1000 всадников под командованием Рафи', и тогда византийцы осознали, ка­кую ошибку: они допустили, решив, что за ними последовал всего один отряд. У мусульман, без сомнения, было два полка. Первый должен был отвлечь внимание римлян, а второй - нанести им главный удар с флан­га. Однако это было неважно; они искромсают в клочья и два полка. Византийцы перестроились и начали отбиваться от атаки Рафи'.

Прошло еще полчаса, и с севера, то есть со стороны Антиохии, по­явился третий кавалерийский полк под командованием 'Абд ар-Рахмана. Византийцы встревожились не на шутку. Дело оказалось более опасным, чем они предполагали. Они оказались отрезанными от Антиохии, и им необходимо было быстро разделаться с этими тремя полками, чтобы прорваться на север или отступить на запад, в единственном оставшемся неперекрытым направлении. Византийцы вновь перестроились, хотя боевой настрой у них и ухудшился. Мусульманские полки крушили скопление римлян мечами и копьями, проделывая бреши в византийских рядах. Однако византийцы удерживали свои позиции, и яростная битва продолжалась еще в течение часа.

Затем с запада появился четвертый мусульманский полк, который с ходу атаковал скопление римлян. По боевому кличу его предводителя византийцы узнали, кто был командиром этой последней группы:

Я- благородный воин,

Халид ибн ал-Валид!

Как это всегда бывало с Халидом, началась ужасная бойня. Халид лично убил Фому и Харбйса в единоборствах и один раз так глубоко вре­зался в ряды римлян, что враги отсекли его от товарищей и взяли его в кольцо. Халиду было бы не уйти живым, если бы не 'Абд ар-Рахман, который прорвался к нему Через некоторое время сопротивление римлян ослабело. Поскольку му­сульман было слишком мало для того, чтобы взять римскую армию в кольцо, а сражение стало еще более яростным, но беспорядочным, тысячам римлян удалось спастись бегством и укрыться в безопасном месте.

Однако мусуль­манам достались все их богатства, а также большое количество пленников, как мужчин, так и женщин. Иона нашел свою возлюбленную. Он подошел к ней, чтобы увести силой, но она, увидев, что он направляется к ней, выхва­тила кинжал, который прятала в складках свой одежды, и вонзила его себе в грудь. Иона сидел рядом с умирающей и безмолвно рыдал. Он поклялся, что останется верен памяти своей невесты, которой не суждено было стать его женой, и никогда не посмотрит ни на одну другую девушку.

Когда Халид узнал о понесенной Ионой утрате, он послал за ним и предложил ему другую молодую женщину, стоявшую рядом с ним, красивую и богатую, судя по ее наряду и надетым на нее украшениям. Взглянув на эту молодую женщину, Иона остолбенел. Вновь обретя дар речи, он сообщил Халиду, что эта женщина - не кто иная, как дочь Ира­клия, вдова Фомы. Она была не для него, потому что вскоре Ираклий обязательно пришлет войско, чтобы вернуть ее силой, или послов, чтобы договориться о ее выкупе.

Мусульмане пустились в обратный путь с трофеями и пленниками, кото­рых было достаточно, чтобы порадовать армию победителей. Письменных сведений о дороге, по которой они ехали, не сохранилось, но путешествие прошло спокойно. Когда они находились в одном дне пути от Дамаска, на дороге показалось облачко пыли, надвигавшееся со стороны Антиохии. Когда облако приблизилось, стало видно, что это скачет небольшой отряд, явно не намеренный сражаться, поскольку он был слишком мал для такой цели. От этого отряда отделился византийский аристократ, который подъехал к Халиду. «Я - посол Ираклия, - сказал он. - Он передает тебе: "Я узнал, что ты сделал с моей армией. Ты убил моего зятя и взял в плен мою дочь. Ты одержал победу и спокойно ушел. Теперь я прошу тебя вернуть мне дочь. Либо верни мне ее за  выкуп, либо как подарок, ибо честь - сильная сторона твоей природы". Вот что говорит Ираклий».

Чувство чести и в самом деле было одной из главных черт характера Халида. Впрочем, как и мужество и великодушие. На протяжении всей своей жизни он был великодушен в дарах, и впоследствии эта щедрость сыграла с ним злую шутку. Теперь он решил проявить великодушие по отношению к римскому императору. «Возьми ее в дар, - торжественно произнес он. - Выкупа не нужно». Посол забрал дочь Ираклия и, рас­сыпавшись в благодарностях, вернулся в Антиохию.

Иона был по-прежнему безутешен. Ничто его не радовало. Халид предложил ему крупную награду из собственной доли трофеев, которая позволила бы ему обзавестись другой женой, даже купить ее, если пона­добится, однако Иона отказался. Он решил соблюсти обет безбрачия. Он также сохранил верность своей новой вере и два года сражался под зна­менем Ислама, пока не принял смерть мученика в битве при Иармуке.

Мусульмане в Дамаске радостно приветствовали возвращение Мо­бильной Гвардии, нагруженной трофеями. Меч Аллаха вновь победил! Отряд отсутствовал около 10 дней, и мусульмане не на шутку тревожи­лись за его судьбу. Халид немедленно отправил в Медину адресован­ное Абу Бакру письмо, сообщая ему о завоевании Дамаска и о том, как византийцы «обманули» Абу 'Убайду, о том, как он догнал византийский конвой, убил Фому и Харбйса, захватив трофеи и пленников, о дочери Ираклия и ее освобождении. Это письмо было написано 1 октября 634 г. (2 дня месяца ша'бан, 13 г. хиджры).

Через несколько часов после того, как гонец с письмом выехал в Ме­дину, Абу 'Убайда отозвал Халида в сторонку и сообщил ему, что Абу Бакр умер и халифом теперь стал Омар. Он протянул ему письмо, напи­санное ему (то есть Абу 'Убайде) новым халифом. Халид задумчиво взял письмо и погрузился в чтение. Ему показалось, что самая важная строка этого письма издевалась над ним: «Я назначаю тебя командующим арми­ей Халида ибн ал-Валида...»

                           

Аллах послал мне испытание тобой, а тебе - испытание мной. Не поддавайся искушениям этого мира, чтобы они не погубили тебя, как они погубили других до тебя, а ты видел, каково было их падение».

Письмо было вручено гонцу, которому было приказано ехать в Сирию и передать его лично Абу Убайде.

На следующий день Умар возглавил молитву общины в Мечети Про­рока(с.а.с.). Когда молитва закончилась, он обратился к общине - это было его первое обращение к народу в качестве халифа. Он начал с хвалы Аллаху и призыва Его благословения на Пророка, а затем продолжил: «Слушай­те! Арабы подобны верблюду, который следует за своим хозяином и ждет его там, где его остановят. И, именем Господа Каабы, я поведу вас по верному пути».

В остальной части своей проповеди Умар подчеркнул различные до­бродетели и обязанности, предписанные мусульманам, и поклялся сде­лать все, что в его силах, для вящей пользы Ислама. В конце проповеди он сообщил общине, что сместил Халида с поста командующего сирий­ской армией и назначил вместо него Абу Убайду.

Мусульмане выслушали это объявление в мертвой тишине. Все зна­ли, что в душе Умар не слишком любил Халида, но никто не ожидал, что Омар предпримет столь резкое действие по отношению к Мечу Аллаха, да еще так поспешно, особенно после великих побед, одержанных Халидом во имя Ислама за последние три года. Однако Умара сильно боялись, хотя и уважали, и мало кто осмелился бы перечить ему. Более того, как халиф, он обладал властью назначать и смещать полководцев «по своему усмотрению», и следовало повиноваться его решению и пре­творять его в жизнь. Все молчали, и это молчание было красноречивее слов.

Однако один юноша из числа присутствовавших не смог удержать­ся и вскочил на ноги. «Неужто ты отстранил от командования человека, в чью руку Аллах вложил победоносный Меч и которым Аллах укрепил Свою религию! - крикнул он Умару. - Аллах никогда не простит тебя, и мусульмане тоже не простят тебя за то, что ты убрал в ножны Меч и сместил полководца, которого Аллах избрал командиром».

Умар знал этого юнца, он был из племени бану махзум, клана Халида. Он также почувствовал настроение общины и понял, что его заявление было воспринято далеко не благосклонно. Он решил пока больше не го­ворить на эту тему. Он просто резко сказал: «Юноша сердится из-за сына его дяди», - и вышел из мечети.

Днем Умар много размышлял по поводу смещения Халида. Он при­шел к выводу, что ему придется объяснить свой поступок мусульманам, чтобы убедить их в его справедливости. Такой светоч, как Халид нельзя было погасить, не приведя убедительных оправданий. На следующий день он вновь обратился к мусульманам:

«Я не испытываю неприязни к тому, что Халид командует армией. Однако он расточителен и тратит деньги на поэтов и воинов, давая им больше, чем они заслуживают, тогда как это богатство можно было бы использовать с большим толком, помогая бедным и нуждающимся из числа мусульман. Пусть никто не говорит, что я сместил могучего полко­водца и поставил на его место кроткого, ибо с ним (то есть с Абу 'Убай-дой) - Аллах,, который поможет ему».

На этот раз никто ничего не сказал. Гонец, доставивший роковое письмо, прибыл в Дамаск еще тогда, когда продолжалась его осада и до разгрома шедшей на помощь осаж­денным римской колонны оставалось еще несколько дней. Он знал со­держание письма и, будучи человеком рассудительным, догадывался, что оно плохо повлияет на воюющих мусульман. Поэтому всем, кого он встречал, он говорил, что все в порядке и что к ним идет подкрепление. Зайдя в шатер Абу 'Убайды, где не было никого из посторонних, он про­тянул ему письмо.

Абу 'Убайда был поражен содержанием письма. Он и помыслить не мог, что с Халидом случится подобное. Он знал, что Халид был кумиром армии, а то, что он командовал ею, являлось важнейшим фактором, ко­торый вселял в мусульман веру в победу независимо от обстоятельств. Последствия смены командира были бы самыми неблагоприятными, особенно в тот момент, когда мусульмане вели длительную осаду и не было никаких признаков, что исход операции будет в их пользу.

Было бы сложно убедить их в справедливости отстранения Халида от долж­ности или в разумности выбранного для этого времени. Кроме того, Абу 'Убайде не хотелось принимать на себя командование в разгар операции, которая была так основательно спланирована Халидом. Поэтому он ре­шил ничего не говорить о смерти Абу Бакра или о смене командующего до тех пор, пока осада не завершится успехом. Гонец в ответ на вопросы Абу 'Убайды заверил его в том, что он никому не сообщал о содержании письма халифа, и Абу 'Убайда велел ему хранить все в тайне.

Мусульмане в Дамаске не знали о замене командующего до оконча­ния осады. Даже в день завоевания города Абу 'Убайда ничего не сказал об этом во время перебранки с Халидом, ибо это было бы равносильно нанесению удара ниже пояса и унижению Халида на глазах его друзей и врагов. Поэтому именно Халид, а не Абу 'Убайда, подписал договор с жителями Дамаска. На самом деле лишь через несколько часов после возвращения Халида из рейда на Парчовый луг Абу 'Убайда отвел его в сторону, сообщил ему о смерти Абу Бакра и назначении нового халифа и дал ему прочитать письмо Омара.

Халид медленно прочел письмо. Все было предельно ясно: его сме­стили! Новым главнокомандующим стал Абу 'Убайда. Вероятно, ему сле­довало ожидать, что подобное произойдет, если халифом станет Омар, однако он не ожидал этого, потому что никогда не задумывался о том, что Абу Бакр может умереть или что Омар может стать халифом.

По дате на письме Халид определил, что оно было написано более месяца назад и, должно быть, было получено Абу 'Убайдой как минимум три недели назад. Он посмотрел на Абу 'Убайду и спросил: «Почему ты мне не сказал? Аллах да смилостивится над тобой!» Абу 'Убайда отве­тил: «Я не хотел ослаблять твой авторитет, пока ты воевал с врагом».

На несколько минут Халид погрузился в свои мысли, мысли об Абу Бакре, его друге, наставнике и благодетеле. Абу 'Убайда смотрел на него, отчасти сочувственно, отчасти в замешательстве. Затем Халид заметил: «Аллах да смилостивится над Абу Бакром! Если бы он был жив, меня не отстранили бы от командования».² Медленно, понурив голову, Меч Аллаха отошел от него и направился в свой шатер.

В тот вечер Халид оплакивал Абу Бакра. На следующее утро, 2 октября 634 г. (3-го дня месяца ша'бан, 13 г. хиджры) на армейском сборе было объявлено о двух переменах - о но­вом халифе и новом командующем в Сирии. В тот день мусульмане при­несли присягу новому халифу.

Если в сердце Халида и бушевали обида и горечь, - а дело, без со­мнения, обстояло именно таким образом, - то внешне он ничем их не выдал. Он беспечно бросил друзьям: «Если Абу Бакр умер, а Омар стал халифом, то наше дело - слушаться и повиноваться».⁴ Халиду нельзя было проявлять свою печаль, так как это нанесло бы серьезный ущерб мусульманской армии и делу мусульман в Сирии, ибо любое действие, направленное против Омара, могло бы привести к расколу в армии, а это было последним, чего бы мог пожелать истинный солдат и истинный мусульманин.

Когда главнокомандующего снимают с поста, он, как правило, не служит на том же театре военных действий, где он служил, или вообще уходит со службы. Он выходит в отставку. Или просит о переводе либо бывает переведен в другое место из уважения к его чувствам. Иногда его назначают на более высокий пост. Однако Халид был рожден, чтобы сражаться и побеждать, и природа наделила его всеми качествами, не­обходимыми для того, чтобы он соответствовал своему предназначению. Таким образом, перед нами - уникальное явление, величайший полко­водец своего времени (на самом деле величайший полководец первого тысячелетия христианской эры), который был готов служить в более низком качестве, пусть даже простым солдатом, с теми же рвением и целеустремленностью, которые он проявлял на посту главнокомандую­щего. Эта готовность служить также отражает мусульманский дух то­го времени. И все это с очевидностью проявилось две недели спустя, во время кризиса в Абу-л-Кудсе.

Через неделю после того, как Абу 'Убайда возложил на себя командо­вание армией, к новому главнокомандующему явился араб-христианин, желавший заслужить благосклонность мусульман, и сообщил, что через несколько дней в Абу-л-Кудсе состоится большой базар. На этот базар прибудут гости и торговцы с богатейшими товарами из всех стран ази­атской части Византийской империи, чтобы продавать и покупать. Если мусульмане желают новых трофеев, то им достаточно направить один отряд, чтобы совершить набег и захватить все, что они пожелают. (В на­стоящее время Абу-л-Кудс называется Абла и находится у восточного предгорья Ливанской цепи гор, рядом с Захлой, примерно в 40 милях от Дамаска по дороге на Ба'албак.) Информатор не мог сказать, будут ли охранять базар римские солдаты, но в Триполи, на побережье Средизем­ного моря, находился мощный гарнизон.

Абу 'Убайда обратился к сидевшим вокруг него воинам и спросил, не вызовется ли кто-то из них принять командование над отрядом и со­вершить набег на Абу-л-Кудс. Он надеялся, что вызовется Халид, но тот промолчал. И тогда вызвался преисполненный энтузиазма юноша, у которого только-только начинала расти борода. Этот мальчик был 'Абдаллах, сын Джа'фара, двоюродного брата Пророка, погибшего смер­тью мученика в битве при Му'те. Этот юный племянник Пророка только что прибыл из Медины и рвался покрыть себя славой на поле брани. Абу 'Убайда принял предложение юноши и назначил его командиром отряда из 500 всадников.

14 октября 634 г (15-го дня месяца ша'бан, 13 г. хиджры) отряд двинулся в путь в свете яркой полной луны. С юным 'Абдаллахом ехал глубоко верующий и добродетельный воин по имени Абу Зарр ал-Гиффари. На следующее утро пылкий юноша атаковал своим маленьким отрядом 5-тысячный отряд византийских воинов, охранявших базар. Посколь­ку 'Абдаллах жаждал славы, а Абу Зарр желал стать мучеником, некому было удержать мусульман, а результат оказался плачевным. Вскоре византийцы окружили героически сражавшихся мусульман и стало ясно, что ни­кому из них не уйти. Однако если мусульманина ставили в безвыходное положение, то он яростно бился до конца. Опытные солдаты знали, как защищаться, и быстро образовали плотное кольцо, чтобы не позволить римлянам проникнуть в свои ряды, и, окруженные со всех сторон, они продолжали сражаться, своей отчаянной храбростью заставляя римлян проявлять осторожность. Однако их уничтожение было лишь вопросом времени.

Впрочем, одному мусульманину удалось вырваться из римского окру­жения, и, понимая тяжесть сложившегося положения, он галопом поска­кал в Дамаск за подмогой. Абу 'Убайда сидел со своими генералами, когда этот человек прибыл, чтобы сообщить о беде и попросить о немедленной помощи, без которой ни один мусульманин не вернется из Абу-л-Кудса. Абу 'Убайда оцепенел от ужаса. Он вспомнил слова Омара: «Не посы­лай мусульман на погибель во имя добычи».

Кроме того, это было первое решение, принятое им на посту главнокомандующего, и если 'Абдаллах и его воины не будут спасены, это будет иметь пагубное влияние на всю армию. И кто мог справиться с такой задачей лучше, чем Меч Аллаха!

Абу 'Убайда обратился к Халиду: «О отец Сулаймана, именем Аллаха прошу тебя пойти и спасти 'Абдаллаха ибн Джа'фара. Ты - единствен­ный, кому это под силу».

«Конечно, я это сделаю, если такова будет воля Аллаха, - ответил Халид. - Я лишь ждал твоего приказания».

«Я не решался попросить тебя об этом», - заметил Абу 'Убайда, на­мекая на неловкость, которую он испытывал из-за недавней смены ко­мандования.

Халид продолжал: «Именем Аллаха, если бы ты назначил командо­вать мной малого ребенка, я бы повиновался ему. Как же мне не повино­ваться тебе, если в Исламе ты стоишь намного выше меня и был самим Пророком назван Тем, Кому Народ Может Доверять? Мне никогда не до­стигнуть твоего положения. Здесь и сейчас я заявляю, что я посвятил свою жизнь пути Всевышнего Аллаха».

Охрипшим от волнения голосом Абу 'Убайда сказал: «Аллах да смило­стивится над тобой, о отец Сулаймана. Ступай и спаси своих братьев». Через полчаса Мобильная Гвардия во главе с Халидом и Дираром по­неслась по направлению к Абу-л-Кудсу. Разумеется, Халид вызволил по­павших в ловушку мусульман, хотя многие из них и были убиты римля­нами. И не только это: он также напал на базар в Абу-л-Кудсе и вернулся с завидной добычей! Он также получил много ранений, но ранения были для Халида таким обычным делом, что он не придавал им особого зна­чения.

Результат операции в Абу-л-Кудсе не оставлял сомнений (если тако­вые и были) в том, как Халид отреагировал на свое снятие с должности главнокомандующего. Абу 'Убайда направил Омару отчет об этой опе­рации, щедро расхвалив Халида за ту роль, которую он в ней сыграл. Однако окна, через которые могла воссиять эта похвала, в Медине были закрыты. И им никогда больше не суждено было открыться.

Двойная перемена - новый халиф в Медине и новый главнокоман­дующий в Сирии - должна была отразиться на характере и развитии военных операций. Методы Омара сильно отличались от методов его предшественника. Если Абу Бакр указывал своим полководцам их за­дачу и район действий, предоставляя им самостоятельно вести военную кампанию, то Омар издавал специальные директивы для каждого сра­жения. В последующие годы своего халифата он даже определял такие детали, как кто именно будет командовать левым флангом, кто правым и так далее. Он также создал систему соглядатаев, которые наблюдали за действиями его полководцев. Эти соглядатаи засылались во все армии и все корпуса, и халифу в точности сообщалось обо всем, что офицеры говорили и делали.

Омар утвердил командиров различных корпусов в тех функциях, ко­торые были определены для них Абу Бакром. 'Амр ибн ал-'Ас должен был командовать в Палестине, Йазид - в Дамаске, Шурахбил - в Иор­дании, а Абу 'Убайда - в Эмессе, после того как она будет взята мусуль­манами. Эти функции включали в себя не только военное командование различными корпусами, но и политическое управление провинциями. Так, например, Шурахбил был не только командиром корпуса, дей­ствовавшего в районе Иордана, но и правителем провинции Иордания. И при этом Абу 'Убайда оставался главнокомандующим армии в целом, хотя командовать ею ему пришлось бы лишь в случае, если бы корпу­са совместно сражались против римлян. Роли для Халида не нашлось. По приказу Омара ему предстояло действовать под началом Абу 'Убаи-ды, а последний утвердил его командиром иракского корпуса, в который входила и Мобильная Гвардия. По своему военному статусу Халид был равен другим командирам корпусов, но в политическом отношении он теперь был никто.

В ходе операций произошло неизбежное замедление. Абу 'Убайда был великим человеком, бесстрашным и опытным воином. За несколько последующих лет, благодаря советам Халида, ему предстояло стать и хо­рошим генералом. Он во многом полагался на советы Халида, которого старался держать при себе, но у него никогда не было такого стратеги­ческого видения и тактического чутья, как у Халида. Как правило, он проводил военные советы или писал в Медину, чтобы узнать, какую сле­дующую задачу решил поставить перед ним халиф. Если Халид, слов­но смерч, бросался из одной битвы в другую, полагаясь на внезапность, дерзость и силу, чтобы добиться победы, то Абу 'Убайда действовал мед­ленно и постепенно. Но при этом и он одерживал победы.

В этих новых условиях связанные взаимным уважением и симпатией Абу 'Убайда и Халид остались друзьями, а поскольку Халид предоставил весь свой военный гений в распоряжение нового главнокомандующего, то освобождение Сирии из-под власти Восточного Рима продолжилось.

Подготовка материала к публикации: ИА GURABA

Основная часть материала взята из книги А. И. Акрама «Рыцарь пустыни»,

Издательство «Диля», 2009 год