Поездка в Чечню

В то время как мы готовились к следующему году, начались события в Чечне. Я смотрел телевизор: противостояние против русских возглавлял генерал-коммунист Джохар Дудаев — так мы это представляли. Внутри России есть коммунисты, у которых конфликт друг с другом. Поначалу мы не видели в Чечне каких-то исламских перспектив.

Я вернулся в тыл для лечения раненой правой руки. Затем один муджахид-чеченец пришёл ко мне и предложил поехать в Чечню на одну-две недели. Так что вначале идея была поехать только на одну-две недели.

Мы начали смотреть на карту Чечни. Это была маленькая республика с площадью в 16 000 квадратных километров. Вы даже не можете найти её на карте. Я думал, что её население составляет всего тысячу человек.

Итак, мы двинулись в путь. Проникнуть на территорию Чечни можно было только по одной дороге. В это время Россия начала выдвигать пограничные посты, но мы смогли обойти их.

Я помню, как повстречал хороших молодых братьев в Дагестане. Я спросил их, почему они не участвуют в чеченской войне вместе со своими братьями. Они ответили, что из-за Дудаева и что чеченцы суфии, мушрики и т.д. Я начал обсуждать с ними другие вопросы, так как из-за неимения информации не мог отрицать того, что они говорили. Но я сказал им: у вас один враг — Россия, у вас одна история, и у вас был один имам (Шамиль). Джохар Дудаев не будет жить вечно, он умрёт, а Ислам останется. И, когда Россия покончит с Чечнёй, они не оставят вас в Дагестане, особенно после того как молодёжь начала строить мечети, получать знание и возвращаться к религии Аллаха. Это нелогично не сражаться со своим врагом и ждать, пока они придут в твой дом, а люди будут заняты жёнами, детьми и не будут в состоянии сражаться с ними. Я также сказал им, что никто не может заставить вас быть под чьим-то руководством. Вы можете отправиться на фронт и разъяснять людям ту акыду, которую вы несёте. Наша вера — это не только слова, но также дела. В таких ситуациях и выявляется акыда и принципы.

Я сказал им что то, что вы говорите, неправильно. Не про Джохара Дудаева. Может, он и коммунист — я его не знаю, но если чеченцы являются суфиями, вы понесёте правильную акыду, и вы должны участвовать, и никто не может заставить вас быть под командованием этих людей. Я не думаю, что в Чечне совсем нет людей, знающих религию Аллаха, и что все они такие, какими вы их описали. Это не правда. Давайте пойдём туда, посмотрим всё своими глазами и поучаствуем в сражениях. Они согласились, но сказали, что они хотят быть проводниками при переходе. Я сказал: нет проблем.

Так мы зашли с одной группой. Единственным намерением в Чечне у меня было тренировать эту группу. Я не думал, что буду делать что-либо ещё.

Также читайте: Амир Хаттаб. Воспоминания. Часть 1-я: Джихад в Таджикистане

Были и другие мнения от братьев извне, которые говорили: зачем ты идешь туда? Ты стал привязан к сражениям, и тебе без разницы: где и с кем воевать. Тебе харам сражаться вместе с этими людьми, они суфии, а их лидер коммунист, советский генерал, ты напрасно проливаешь свою кровь, и т.д. Мне было сложно слышать такие разговоры. Я спорил с ними, говоря, что мы посмотрим на обстановку изнутри, и не надо торопиться в суждениях. И если Аллах предопределил, что мы сделаем что-то, то мы это сделаем. И клянусь Аллахом, мы не приехали сюда делать что-либо для коммунистов. Мы не собираемся быть опорой для них. Мы трудимся ради Аллаха, и наша награда у Него, так что будьте терпеливыми. Зайдём и посмотрим на ситуацию. Да воздаст им Аллах благом! Они давали советы, но от этих советов было очень сложно на душе. В то время ситуация в Грозном становилась всё боле напряженной, и люди попавшие туда, могли больше не выбраться оттуда живыми.

Хвала Аллаху, я рад, что повстречал эту группу. Может, Аллах облагодетельствует меня посредством этой группы людей, и прошу Его принять наши дела. Это было начало моей истории в Чечне.

Я вошёл в Чечню с этими братьями, это были хорошие молодые парни, хорошо читающие Коран и хорошо знающие свою религию. Мы добрались до одного из районов и повстречались с шейхом Фатхи, да помилует его Аллах. До этого он мне прислал письмо о том, что ситуация меняется с каждой минутой, так что, если хочешь приехать, даже не думай, что сможешь выехать, и что-то в этом роде. Я поклялся ему в письме, сказав, что, иншааллах, Аллах, Который поможет нам войти на территорию Чечни, также поможет нам вернуться оттуда. Иншааллах, мы отправимся в путь, полагаясь на Всевышнего Аллаха.

Мы зашли на территорию Чечни и встретились с группой, которая была с шейхом Фатхи. У них был высокий уровень. Это была молодёжь, совершающая молитву, азан и желающая усердствовать на пути Аллаха. Я был удивлён, и, клянусь Аллахом, я заплакал, когда увидел этих братьев: они вообще из этого мира? В этой жестокой войне, переполненной кровью, эта молодёжь, как цветки, выделялась желанием усердствовать на пути Аллаха. Я был изумлён этим.

Я начал проводить простую подготовку; я изучил ситуацию и смотрел на внутренние и внешние данные людей. И увидел, что желающих сражаться и учиться много и что моральный дух был на высоком уровне. Я побоялся, что если уеду, то это будет означать бегство с поля боя, ведь является харамом для мусульман уезжать из какой-либо земли, в то время как сражение всё ещё продолжается.

Подготовка чеченцев к сражению

В это время боевые действия приближались к нашему району. Молодёжь обсуждала, является ли это Джихадом, суфийские муллы заявляли, что это не Джихад, что это разборки между Джохаром и коммунистами, и плюс лицемеры постоянно бормотали про это, подливая масло в огонь. Российские марионетки говорили, что это проблема между нами и Джохаром и никто не должен вмешиваться.

В итоге они заехали в Грозный на 12 танках и были полностью уничтожены муджахидами, и почти никто не обратил на это внимание. Затем они заехали на 40 танках. У русских не было времени обучить своих чеченских марионеток, и поэтому за рычагами этих танков сидели русские военные, а остальные были чеченские оппозиционеры. Так что когда они были разбиты и взяты в плен, то были раскрыты, и все увидели, что в танках находились российские военные. Люди поняли, что это обман и российская пропаганда.

В это время противостояние набрало обороты, и обстановка накаливалась, в 7 утра они выставили автомобили в центре Грозного как преграду и подожгли их. Затем русские поняли, что им придётся решать проблему самим, и они открыто, стадом вошли в Чечню.

Молодежь была в сомнениях. Они говорили: «Там кто-то приехал из Афганистана! С длинными волосами! И он один из последователей Гульбеддина Хекматияра», — и т.д. Я сказал братьям, что если мы уедем, то моральных дух этих молодых парней упадёт. Мы остались с ними. Даже однажды я спросил у шейха Фатхи, когда атака пришла изнутри города, что я не хочу брать ответственность за кого-либо, я не знаком с местностью. И не хочу произносить заключительное слово до того, как изучу ситуацию. Я не хочу быть лидером и руководить какой-либо группой, просто прикажи мне остаться на позиции и не отступать, и, иншааллах, я буду вести бой, сколько пожелает Аллах.

Я не особо знал ситуацию, потому что не изучил её. У меня была видеокамера, и я начал снимать людей, спрашивая, за что они воюют. Так я повстречал Шамиля Басаева. Некоторые думали, что я журналист. Я увидел искренних людей, и, клянусь Аллахом, я заплакал, когда спросил пожилую женщину: «Сколько они собираются переносить эти трудности?», и она сказала: «Мы хотим избавиться от русских». Я спросил ее: «За что вы сражаетесь?» — и она ответила: «Мы хотим жить как мусульмане и не хотим жить с русскими». Я спросил её: «Что ты можешь дать муджахидам?» — она сказала: «У меня нет ничего, кроме вот этой куртки на мне». Я заплакал: если эта пожилая женщина может помочь только этим, то почему мы боимся и сомневаемся. С этого дня я решил с братьями начать подготовку людей, что и являлось первым шагом.

После того как мы покинули шейха Фатхи, да помилует его Аллах, мы начали собирать молодёжь и подготовили для них тренировочную базу в горах. Шейх Фатхи дал мне карту, и мы выбрали село Ведено и близлежащие территории. Найдя заброшенный пионерский лагерь, мы стали собирать туда молодёжь и составили график обучения.

Я помню, что на первой встрече было больше восьмидесяти муджахидов, которые сейчас являются лидерами муджахидов. Помню, как я сказал им, а шейх Фатхи переводил: «Если кто-то из вас хочет быть амиром , то он должен предложить свою боевую программу, и мы все будем его слушаться и повиноваться ему», — все промолчали. В эти дни сражение приближалось к горным районам. Затем я сказал им: «Я не говорю, что у меня есть знания. У меня просто есть опыт сражения в Афганистане и Таджикистане. Может быть, настало время работать. У меня есть программа трёх этапов — подготовка, вооружение и проведение операций. Если мы не будем впереди вас в сражении, можете нас пристрелить. Мы будем впереди вас после нашей подготовки. После вооружения мы начнём претворять в жизнь боевую программу. Мы всегда будем идти вперёд вас, я и те братья из мухаджиров, которые со мной». Эти слова впечатлили многих из них.

Я не особо был знаком с суфизмом. Я знал, что некоторые люди фанатично придерживаются мазхаба в Афганистане и что-то в этом роде. Но я не особо знал про суфиев, и чем они занимаются. Я сказал им: «За то, что у вас в голове, вы будете спрошены у Аллаха. Меня только волнует выполнение пяти молитв, пост в месяц Рамадан и уроки Корана по утрам, это самые главные вещи для меня в лагере, учёба и тренировка». 60–80 процентов присутствующих были суфиями, я имею в виду, что их родители были таковыми, а остальные были обычной молодёжью.

Также в нашем лагере присутствовала жёсткая дисциплина.

Я помню, как однажды ночью я попросил одного из братьев разбудить меня пораньше, чтобы выполнить молитву витр. Я проснулся и увидел, что не было охраны. У нас было шесть групп по десять человек, и каждый день одна из них отвечала за охрану лагеря. После утренней молитвы я сразу же собрал всех в лагере, и это было очень холодное утро, трава была замёршая и твёрдая, как гвозди. Я приказал всем снять обувь и выстроиться в колонну. Наши ноги прилипали к камням от холода. Мы ходили так, пока не дошли до речки, и я сказал, чтобы все зашли вводу. Они зашли в воду, и все были озлоблены на меня. Чеченские братья были в гневе, и я начал объяснять им серьёзность ситуации и важность рибата.

Людям было страшно холодно стоять в этой ледяной воде. Было так холодно, что мы не могли совершать малое омовение, оставаясь в воде. Они стояли в стороне, некоторые садились на колени. Большинство из них хотели покинуть лагерь. Я завёл машину и сказал им: «Кто хочет уйти, садитесь в машину, даже если вы все этого хотите!» Они были привязаны друг к другу настолько, что если выгнать одного из группы, то могли уйти все. Сначала я хотел выгнать 15 человек и сказал им собирать вещи 3 раза: «Если вы не уйдёте, то я уйду». Так что я собрал их с разных групп и выгнал 15 человек из них. Шейх Фатхи сказал мне: «Это означает, что никого у тебя не останется». Я сказал ему: «Бери этих 15 человек, и да случится благо». Через несколько дней я выгнал ещё 15, и со мной осталось 60 человек, которые были очень злы и недовольны мной.

На самом деле я боялся, что все они уйдут. Я хотел, чтобы они поняли, что ознакомиться с оружием можно за два дня или неделю, но я хотел добиться чего-то более важного, чем умение владеть оружием, а именно умение отдавать приказы и обучать людей. Если бы я смог обучить 60–70 человек — а я был один в то время — то я бы разделил их на группы по десять, и назначил бы в каждой группе амира. Так что, кто хочет уйти, то до свидания всем вам. Люди смотрели друг на друга, думая: «Ему серьёзно нет дела, останемся мы или уйдём?» Некоторые из них сказали: «Накажи того, кто виноват, в чём виноваты остальные?» А у других была другая точка зрения: «Кто этот приезжий, чтобы наказывать нас?» — я сказал им: «Ладно, я отвечу вам, почему я наказал всех вас».

«Если русские или мунафики — они, кстати, в то время приближались к горам, — если они нападут на вас ночью, когда вы без охраны, как они будут убивать вас? Убьют ли они того, кто совершил ошибку, или они будут стрелять по всем?» Они ответили: конечно, по всем. «Значит, это не ошибка одного человека, а ошибка всех, и эта ошибка может привести к очень серьёзным последствиям. Эта проблема, особенно в военное время, требует к себе более серьёзного отношения». Никто не сказал ни слова, и все вернулись в лагерь. Мы начали обучение и добились успеха, через 25 дней братья достигли вершины в низаме и организации. Мы начали первую боевую программу, и это был хороший и простой опыт. В то время у нас было два брата из мухаджиров…

Перевёл Бекхан Магомадов

«Аль-Иснад»

UmmaNews.