В начале 90-х годов, после развала СССР, в стране наступили не самые лучшие времена. Изолированность от внешнего мира, лежащая на боку экономика, разрушенная инфраструктура и полнейшая безработица порождали в умах казахстанцев безысходность и растерянность.
Люди в буквальном смысле боролись за выживание. И вот на этом безрадостном фоне находились любители «ловить рыбку в мутной воде», путая при этом демократию с беззаконием, а свободу - со вседозволенностью.
КОНФЛИКТ С ПОСЛЕДСТВИЯМИ
Они-то и «замутили» нехорошие дела в селе «Новый мир» Каратальского района. Обыкновенной «бытовухе», когда подрались два хулигана, придали национальную окраску, раздули все до вселенских размеров и бросили клич: «Выселить все чеченское население аула!».
В результате при полном бездействии правоохранительных органов двенадцать чеченских семей спешно погрузили в железнодорожные вагоны и отправили на Кавказ. Все это происходило настолько быстро, что люди даже не успели толком продать дома и скот. Впрочем, не совсем будет правильным сказать, что милиция в этой ситуации бездействовала.
Она действовала, но в пользу крикунов и горлопанов, возомнивших себя спасителями нации. Очевидцы рассказывали, что видели, как наши доблестные стражи порядка помогали отъезжающим грузить вещи в вагоны.
На тот момент я работал пресс-секретарем главы администрации Талдыкорганской области. А эту должность занимал Сагимбек Токабаевич Турсунов. Так вот он вызывает меня и говорит: «Атсалим, до меня доходит информация, что на Кавказе формируется негативное мнение о нас. Что, дескать, казахи в критическом 44-м гостеприимно приняли вайнахов, а сейчас – выселяют. Да и у нас создалась напряженность.
Заварили кашу наши баламуты, теперь давай вместе будем расхлебывать. Ты хорошо знаешь ментальность чеченцев. Да и местные нравы - тоже. К тому же ты еще и председатель чечено-ингушского культурного центра. Подумай, какой шаг можно предпринять, чтобы разрядить ситуацию».
План действия у меня созрел сразу. Пошел к себе в кабинет, сел и написал письмо от Турсунова на имя президента Чеченской Республики Дудаева. В нем изложил суть дела, разъяснил, что случившееся - недоразумение, идущее вразрез с официальной политикой, следствие бытового конфликта, эмоции и амбиции группы людей.
Особо подчеркнул, что дружба между казахским и чеченским народами прошла самые суровые испытания и никто не сможет ее разрушить. В конце написал, что, если уехавшие изъявят желание вернуться, то мы готовы их принять и предоставить жилье, создать все условия.
На следующий день положил письмо на стол Турсунову. Он внимательно прочитал и, видимо, оставшись довольным содержанием, поставил свою размашистую подпись.
Сагимбек Токабаевич, готов лететь в Грозный и лично передать письмо Дудаеву, - сказал я с полным сознанием ответственности своей миротворческой миссии. Шеф пожелал счастливого полета. И, когда я уже выходил из кабинета, сказал вслед: «Атсалим, я на тебя рассчитываю, задействуй все свои дипломатические способности.
Передай генералу Джохару Дудаеву, что миролюбие и гостеприимство – непреходящие ценности казахского народа. А нас, степняков и горцев, объединяет воля к свободе и независимости.
НА ЗЕМЛЕ МЯТЕЖНОЙ ИЧКЕРИИ
Приземлившись в аэропорту Грозного, я оказался в совсем ином мире. Сама столица напоминала разбуженный улей. Много вооруженных людей в камуфляже. То там, то здесь – митингующие. Слух постоянно ловит слова «Ичкерия», «Независимость», «Честь», «Дух предков», «Достойное будущее», «Вековая мечта», «Нас не поставить на колени» и т.д.
Немного адаптировавшись и привыкнув к местному колориту, я, естественно, сосредоточился на своей главной миссии в стране предков. И первый вопрос, который встал передо мной: «А как попасть-то к Дудаеву?».
В поисках ответа быстро пришел к умозаключению: республика маленькая, многие друг друга знают, авось за кого-нибудь зацеплюсь, найду выход на генерала. Так оно и случилось. Оказалось, что один мой родственник хорошо знает помощника президента Ичкерии Мовлади Саламова. Через него и договорились.
В назначенное время подхожу к главному входу в резиденцию президента на центральной площади. Это по тем временам здание – высотка впоследствии, в ходе первой и второй войн, станет символом борьбы за независимость.
Его будут обстреливать из тяжелых орудий, бомбить с воздуха, штурмовать. И в конце концов оно будет разрушено. У дверей дорогу мне преграждают рослые бородатые джигиты с автоматами на перевес. После тщательной проверки препровождают на третий этаж. Здесь – та же процедура. Затем тот самый помощник Мовлади Саламов заводит меня в огромный кабинет, усаживает в кресло и, коротко бросив «жди», уходит.
Сижу я, стало быть, и изучаю сие просторное помещение. Все строго, ничего лишнего. Стены отделаны деревом цвета слоновой кости. Напротив, у окон - рабочий стол, уставленный телефонными аппаратами и стопками бумаг. На стене - портрет Шейха Мансура, предводителя народно-освободительного движения на Северном Кавказе в 18 в. Слева от меня, ближе к углу – государственный флаг Республики Ичкерия – зеленый стяг с изображением волка.
Для чеченцев этот зверь – символ независимости. Справа, вдоль стены, длинный стол для совещаний. Глядя на него, я и в мыслях не мог предположить, что ровно три года спустя, вновь переступлю порог этого кабинета и уже в составе казахстанской миротворческой группы буду сидеть за этим самым столом. Но это уже другая история.
Откуда может появиться генерал? Только я об этом подумал, как неожиданно распахнулась боковая дверь и моему взору предстал он, словно голливудский актер, сошедший с обложки глянцевого журнала. Стройный, подтянутый, самоуверенный.
Белоснежная сорочка, черный костюм. И такого же цвета галстук. Эффект усиливали зачесанные набок с легкой проседью волосы, тонкие черные усы и глаза - необыкновенно выразительные. Глядя на этого человека, я невольно подумал: ему бы не генералом быть и не мятежную республику возглавлять, а по красной дорожке Каннского фестиваля шагать.
Он уверенной походкой направился ко мне. Я невольно шагнул ему навстречу. По обычаю пожали руки, обнялись. Он тут же пошутил: «Видно, вас в Казахстане хорошо кормят». Это он, имея в виду крепкие объятия. После положенных расспросов о делах, жизни, здоровье родных и близких, сели. Приступили к делу.
«НАШИ УЗЫ БРАТСТВА НИКОМУ НЕ УДАСТСЯ РАЗОРВАТЬ»
Я вкратце рассказал о себе, о цели своего визита, проинформировал о том, что произошло у нас в селе Новый Мир. Изложил мнение по этому поводу Турсунова и его позицию. Затем отдал ему письмо. Он при мне внимательно прочитал. Положил на журнальный столик.
Я полагал, что он тут же выскажется по поводу письма, да и вообще по возникшей ситуации. Но вместо этого президент начал подробно расспрашивать об общественно-политической ситуации в Казахстане, независимости, проблемах и трудностях, положении национальных меньшинств, внешних угрозах.
Внимательно, не перебивая, выслушал все мои пояснения, и только лишь потом заговорил. Речь его была по-военному четкой, ясной и понятной. Слова чеканил, словно гвозди вбивал:
- Есть белое, есть черное. Есть правда, и есть ложь. Главное – проводить четкую грань, правильно ориентироваться. Если этого нет, то черное берет верх над белым, ложь – над правдой. А это порождает несправедливость, конфликты, жестокость и насилие.
На последнем слове мой собеседник сделал паузу. Бросил взгляд в сторону окон, туда, где находился его рабочий стол. Мне показалось, что он смотрит на огромное, во весь рост изображение Шейха Мансура. Словно спрашивая у него: «Верно ли я говорю?». Затем продолжил, несколько раз ударив ребром ладони в колено:
- Я знаю о том, что у вас произошло. Встречался с выселенными семьями. Конечно, с ними обошлись очень нехорошо. Для них это настоящая драма. Но здесь надо включать не эмоции, а разум. Не рубить с плеча. Насколько я понял, информация об этом произволе дошла чуть ли не до ООН. А кое кто пытается использовать этот случай, чтобы разыграть свою карту.
Выходили здесь определенные силы на меня. Причем, не из Казахстана, и не из Ичкерии. Давили на чувства: мол, ваших соплеменников притесняют в Казахстане, выгоняют, отбирая имущество. Вот, дескать, куда вам надо направить свой гнев.
Зазвонил телефон. Джохар не сразу, но резко встал. Подошел к столу. Поднял трубку:
- Да. Слушаю. Шамиль? Понял. У нас все дела срочные. Пусть подождет. У меня гость из Казахстана.
Вернулся. Сел на место. Почти в упор посмотрел на меня:
- Ты понял, к чему клонят наши «доброжелатели»? Сплошной примитив. Безмозглые создания. Думают, Дудаева можно использовать. Вознамерились негодяи поссорить чеченцев с казахами. Посеять вражду. Разжечь конфликт. Для чего?
А чтобы ослабить нас, отвлечь от нашей главной миссии – борьбы за независимость. Номер не пройдет. Нич-чего у них не получится. Мы не сойдем с пути. Свобода или смерть. У нас нет другого выбора.
Генерал очередной раз замолчал. Вдруг в кабинетной тиши послышался хруст. С изумлением посмотрев в его сторону, обратил внимание на сжатые кулаки. Сразу сообразил, что этот хруст исходит от его пальцев. Я и раньше слышал, что так он делает в минуты гнева. Выдержав еще несколько секунд, и, видимо, малость успокоившись, продолжил:
- Подлецы есть и у вас, и у нас. От них сплошные беды. Но мы должны уметь отличать зерна от плевел. Хорошо знаю казахский народ. Мне было всего несколько месяце, когда моих родителей депортировали в Павлодар. Рос и учился в Чимкенте. Гостеприимство, хлебосольность, миролюбие и сострадание у казахов в крови. Именно благодаря этому наши отцы в годину лихих испытаний нашли приют на этой земле.
Жили, помогая друг другу. Об этом мы всегда помнили и будем помнить с благодарностью. А то, что произошло… В жизни всякое бывает. Главное – уметь исправлять ошибки и делать выводы. Наше братство с казахами проверено временем, тяжелейшими испытаниями. И никому не удастся нас поссорить.
ИСТОРИЯ КАЗАХСКОГО СОЛДАТА
Чуть позже, уже за чашкой чая, как бы в подтверждение своих добрых чувств к казахам, Джохар рассказал мне один эпизод из своей армейской жизни. Было это в конце 80-х годов, когда он командовал дивизией в Эстонии. Совершенно случайно узнал о том, что в гарнизоне находится женщина-казашка.
Она приехала к сыну, которого должны были судить за преступление. Ему вменялось в вину то, что он беспричинно ударил табуреткой по голове сержанта, нанеся ему сильную черепно-мозговую травму. Дудаев распорядился чтобы нашли и привели к нему эту женщину.
Когда в разговоре она узнала, что командир дивизии в период депортации, будучи еще мальчиком, жил в Казахстане, расплакалась. Рассказала Дудаеву, что в письмах сын жаловался, что над ним издеваются, бьют, заставляют прислуживать. Вот и не выдержали нервы.
Пожаловалась, что ее не пускают к нему и вообще слушать даже не хотят. Генерал успокоил ее и заверил, что он лично возьмет это дело на контроль и, если солдат не виноват, никто не посмеет его судить. И сдержал свое слово. Добился дополнительного расследования.
Выяснилось, что его действительно избивали и довели почти до самоубийства. И удар сержанту нанес в состоянии аффекта. Все завершилось тем, что парня освободили, а его мучителей отправили под трибунал. Немного позже по личному указанию Дудаева казахстанцу дали краткосрочный отпуск на родину.
– Этот случай лишний раз подтверждает мои слова о том, что надо уметь отличать черное от белого, ложь от правды, – продолжил генерал. – Другими словами, должна во всем торжествовать справедливость. Я хорошо запомнил имя того солдата – Женис. Приглашали с матерью меня в гости. Они жили недалеко от Караганды, то ли в Каралинске, то ли Каркаралинске. Но могу ошибаться.
После этого, сделав небольшую паузу, сказал: «Если бы эта женщина оказалась не казашкой, неизвестно как бы я поступил.» Наверное бы, сказал, что суд вынесет свое решение, и на этом все. Но в данном случае не мог поступить иначе, ибо к казахам пытаю особые симпатии.
«ДО СИХ ПОР ПОМНЮ ВКУС АЙРАНА И ЗАПАХ КУРТА»
В завершение нашей встречи я, естественно, как профессиональный журналист, не мог не задать президенту Чеченской Республики Ичкерия свои вопросы:
– Хочу услышать из твоих уст (у чеченцев, независимо от возраста, все обращаются друг к другу по имени и на «ты»), кто такой Джохар Дудаев?
– Отвечаю с гордостью: я – чеченец из рода ялхорой. Во мне течет кровь наших великих предков, которые, проявляя чудеса храбрости и отваги, защищали свои земли и от хазар, и от татар, и от колонизаторов царской России. Я – сын самого свободолюбивого, гордого и непокорного народа в мире. Моя мечта – умереть, обняв родные горы.
– Когда в 1944 году чеченцев депортировали в Казахстан, тебе было два или три месяца. Насколько мне известно, ты рос и учился до 1957 года в Чимкентской области… Что-то отложилось в памяти?
– Сперва нас доставили в Павлодар. Потом уже, чуть позже, переехали в Чимкентскую область. Быть может, все воспринимал по-детски, но было очень тяжко. Чтобы выжить, все работали с утра до ночи. Питались, чем Бог пошлет. Сладкого и вкусного почти не видели. И одевались также. Некоторые вещи носили по очереди.
Помню, вокруг много было добрых людей. Помогали друг другу. Вначале была проблема в общении с казахами, из-за незнания казахского. Но постепенно притерлись, научились языку. А запомнились самовары, казаны для приготовления пищи, кошмы с орнаментами, курт, айран, брички в ослиной упряжке. И, конечно же, хлопок. Я долго не мог понять, что это. Думал, вата.
- Вон на флаге Чеченской Республики Ичкерия, который стоит у твоего рабочего стола, вижу изображение волка…
- И правильно, что видишь. И все должны видеть. И знать, почему он там красуется. Наверное, слышал слова из песни чеченской матери: «Я родила тебя в ночь, когда ощенилась волчица…».
В этом есть некий смысл. Обитая в суровых условиях гор, каждый день борясь за выживание, сражаясь с врагами, мы сформировали в себе повадки этого самого волка: отвагу, выносливость, презрение к смерти, мудрость, готовность к самопожертвованию. Этот зверь даже смерть принимает достойно, стоя, не проронив ни звука. И мы такие. Поэтому волк – это наш символ.
- Хочу поделиться сомнениями по этому поводу. Возможно, такая ментальность, такие нравы и были оправданы лет двести назад. Но сегодня-то на дворе двадцатый век. Цивилизация, так сказать…
- Сомнения – удел слабых. Сомневающихся легко поставить на колени. Отвечая на твой вопрос, хочу привести еще слова, но уже из поэмы Лермонтова «Измаил-Бей»: «И дики тех ущелий племена, им бог – свобода, их закон – война. Там поразить врага – не преступленье, верна там дружба, но вернее мщенье.
Там за добро – добро, и кровь – за кровь, и ненависть безмерна, как любовь». Жестко, но справедливо. И сегодня мы не намного изменились. За исключением того, что уже не дикие племена, и наш закон – не война. И таковыми должны оставаться, если хотим сохраниться как народ. И не важно, какой век на дворе. Для нас понятие «нохчалло» - свято, ибо это все то, что делает чеченца чеченцем.
- Джохар, а что ты больше всего осуждаешь в людях?
- Не осуждаю, а презираю людишек с рабской психологией. Они – позор любой нации. Еще большее отвращения испытываю к тем, кто не пытается освободиться от этого своего унизительного положения. Они заслуживают двойного рабства.
При этих словах вновь услышал хорошо знакомый мне хруст. Но я даже не посмотрел в его сторону, ибо и так понял, в каком эмоциональном состоянии находится генерал.
«МЫ - ГОРНЫЕ ВОЛКИ, КАЗАХИ – ВОЛКИ СТЕПНЫЕ. И ЭТО НАС РОДНИТ»
Время пролетело незаметно. Наш разговор подошел к концу. Общались мы ровно 58 минут. Когда встали, чтобы распрощаться, Джохар Дудаев как бы напоследок сказал: «Ты живешь среди казахов. Так вот хочу сказать, что казахи – это потомки великих кочевников, которые тоже писали свою историю кровью.
Они храбро защищали свои земли от чужеземцев. Казахский народ сумел пройти сквозь века, выжить, сохранить свои огромные земли, потому что у него есть сильный внутренний стержень.
Многие враги гнули его, но никто не смог сломать, ибо силу этого стержня питает дух предков. И уже прямо у порога, похлопав по плечу: Передай нашим братьям-казахам кавказский салам. И скажи, если их независимости будет кто-то угрожать, мои воины готовы стать плечом к плечу. Независимость трудно завоевать, но еще труднее удержать. Мы, чеченцы, - горные волки. Казахи – степные волки. И это нас роднит. И в этом наша сила. Никакие шкалы никогда нас не победят.
Выходя из кабинета, я лицом к лицу столкнулся с бородатым молодым человеком в полевой форме цвета хаки. Он стоял, слегка расставив ноги и, положив руки на прикрепленные к ремню две кобуры. Глядя на него, я вдруг вспомнил разговор Дудаева по телефону, и мгновенно догадался, кто стоит передо мной. Это был не кто-нибудь, а сам Шамиль Басаев.
Тот самый Басаев, который в ходе двух войн станет одной из самых знаковых фигур чеченского сопротивления, зарекомендует себя бесстрашным воином и заставит заговорить о себе весь мир.
Он смотрел на меня с легкой улыбкой. Весь его вид говорил: «Это ты, что ли гость из Казахстана, из-за которого Джохар заставил меня ждать?». Я же, в свою очередь, тоже постарался не ударить в грязь лицом, посмотрел на него, как бы говоря: «Знай наших».
Атсалим Идигов,
Журналист, политик, общественный деятель, академик Академии журналистики Казахстана
