Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного. Хвала Аллаху, Который создал нас мусульманами, дал нам Различение, облагодетельствовал джихадом, дав нам возможность завоевать Рай.

И за тем...

Долго не мог сесть и написать про Анзора. В течение этих двух войн мы потеряли и продолжаем терять своих близких. Потерь много. Настолько много, что, думаешь, уже привык к ним, и душа достаточно онемела, чтобы не отвечать скорбью на эти потери. Но нет. Мы убеждаемся, что есть потери, которые пробивают наши сердца, и вызывают глубокую печаль. И еще появляется острое, очень реальное ощущение никчемности любого устремления в сторону этого мира.

Хвала Аллаху, искрение мусульмане сразу отреагировали на шахаду нашего брата Сайфуллах. Я читал их статьи и успокаивался. Они нашли правильные слова, и очень хорошо, по-доброму и по достоинству оценили вклад Анзора в наше общее дело.

Конечно, мы все ждали и слова шейха Абу-Мухаммада аль-Макдеси. И он сказал свое слово. И его слова для нас особо значимы, потому что сегодня это один из немногих алимов, который своей жизнью и борьбой показал, что не собирается искажать Слово Аллаха в угоду тагутам. Да сохранит его Аллах и да продлит его дни на благо сражающейся Уммы.

Я тоже обязан сказать слово об Анзоре. Но чувствую, мне трудно составить связанный рассказ, хотя у нас было достаточно общих бесед, дискуссий, переживаний. Наверное именно, из-за того что близко знал его.

И почему-то опережают мысли о врагах, с которыми воюем. Этот мир построен на контрастах. Жизнь и шахада не только таких ярких личностей, как Анзор Абу-Имран, Саид Абу-Саад, но и простых мало известных муджахидов озарены благородством и величием.

И эта духовная красота муджахидов особенно заметна на фоне тех спесивых, бесчинствующих ничтожеств, которые объявили войну религии Аллаха.

С тех пор как знамя, под которым идет джихад, стало ясным, в чем не малая заслуга нашего брата Анзора, каждый день противостояния показывает идейное убожество российской власти и духовное уродство всего этого общества неверия.

Но я на минуту приземлюсь. Меня заинтересовала одна цитата, из статьи, посвященной Анзору. «После его смерти чекисты отметили, что он был очень скромно одет, вооружен пистолетом, переделанным из дешевого травматика, а в его карманах нашлось лишь 380 рублей...».

Ну, прямо рыцарское уважение к своему врагу. И это у чекистов? О, мелочные крысы! Что-то вы не договариваете.... Понятно, что он был «скромно одет», но с какой стати амир целого фронта, должен быть «скромно вооружен»?!

Так не пойдет. Будем говорить с вами вашим языком. Никак не могу сдержать желание «настучать» на вас, ФСБ-ешников и посему пишу...

Главному ФСБ-ешнику г. Нальчик,

начальнику центра «Т» и прочим  кафирам

от вашего непримиримого врага муджахида Шамсуддина,

соратника и друга Анзора Астемирова.

«ДОНОС»

Хочу поставить в известность всю вашу лживую контору, что амир Сайфулла (Анзор Астемиров), да благословит Аллах его Газават, никогда не выходил в город ни с дешевой переделкой, ни с рогаткой. А при выходе в город всегда имел при себе пистолет-пулемет «Кедр» с глушителем, пистолет «Глок 17» с запасной обоймой, ручную гранату РГД-5, и как минимум две «хаттабки».

А это, на кавказском оружейном рынке серьезные деньги. Рекомендую вам допросить свое низовое звено по этому поводу. Если они признаются в присвоении вышеназванного оружия, то возможно окажется, что денег было изъято больше, чем 380 рублей. Хотя за последнее не могу поручиться.

Ну и в конце, по поводу ваших кремлевских господ и вас я обращаюсь к Аллаху так же, как к Нему обратился Муса (Моисей) по поводу Фараона и его знати:

«... Господь наш! Они сбили других с Твоего пути. Господь наш! Уничтожь их богатство и ожесточи их сердца, чтобы они не могли уверовать, пока не увидят мучительные страдания».

Обычно, когда о ком-то спрашивают: «Какой он был человек?», ответ может уложиться в одно слово (хороший, плохой) или в целую книгу. Думаю, что таким, как Анзор Абу-Имран, Саид Абу-Саад и многим другим, которые символизируют новое поколение джихада, подходят сифаты, описанные в Коране, но Аллах знает лучше.

«О те, которые уверовали! Если кто-нибудь из вас отступит от своей религии, то Аллах приведет других людей, которых Он будет любить и которые будут любить Его. Они будут смиренны перед верующими и непреклонны перед неверующими, будут сражаться на пути Аллаха и не бояться порицания порицающих. Такова милость Аллаха, которую Он дарует, кому пожелает. Аллах - Объемлющий, Знающий». (5:54).

В публичных выступлениях все могли заметить его суровую непреклонность в отношении врагов Аллаха. Но тем, которые знали близко Анзора, запоминалась его доброта, искренность и благожелательность к собеседнику. Глаза были смеющиеся, он часто шутил, и шутки его были добрые.

Часто рассказывал об эпизодах своей учебы в Эр-Риаде. «Я тогда настолько глубоко вник в арабский язык, что даже думал по-арабски. Но одновременно в какой-то степени отошел от русского языка».

Рассказывал, что он как-то поправил одного студента из Средней Азии (кажется узбека, точно не помню), сказав, что надо говорить «продавец», а не «продаватель». Но тот в ответ привел свою логику - «если есть покупатель, значит должен быть продаватель». «И ты знаешь, я тогда не был уверен в своей правоте на все сто и закруглил спор» - смеясь, рассказывал Анзор.

С ним было легко. Не помню момента, чтобы в споре он терял конструктивный стержень. Спор с ним больше походил на поиск решения, чем на спор. И не помню, чтобы он повышал голос, и я завидовал этой выдержанности. Поэтому даже эмоциональный накал с ним не оставлял никакого негативного осадка. 

Я иногда ловил себя на мысли, что Анзор, как раз из тех «языка и действий, которого не опасаются мусульмане».

До определенного времени он имел возможность легально жить и читать исламские лекции среди различных социальных слоев и в различных учреждениях. У него не было категории людей, которую бы он браковал, как неспособную ответить на Призыв, никогда не забывал, что сердца людей направляет только Аллах.

Наверное, поэтому у него были сочувствующие среди профессоров университета, помощники среди офицеров ФСБ и даже были агенты внутри МВД, которые передавали ему секретные документы.

Анзор один из тех, кто символизирует новое поколение джихада. Но многие не знают, что он, будучи 18-летним юношей принимал активное участие в обороне Грозного (Джохара) в 1995 году в составе Исламского батальона.

Он был один из тех четырех кабардинских студентов, которые узнав о вторжении кафиров в Чечню, прервали свою учебу в Эр-Риаде и приехали на Джихад.

Я не помню такого амира, которого бы все любили без исключения, и на которого у кого-либо из членов джамаата не было небольшой обиды или претензии. Это неизбежная человеческая реакция и тот, который руководит людьми, не может не ошибаться и не может избежать разного рода шероховатостей. Но в отношении Анзора это никак не проявлялось.

В разговорах муджахидов ощущалась искреннее, неподдельное уважение и любовь к нему. Конечно, такое отношение будет приятно любому. Но после одной из бесед я понял, что такое положение вызывало у него до определенной степени беспокойство.

«Почему ты думаешь, я Дауда возле себя держал» - сказал он, - «потому что он никогда не церемонился и всегда напрямик, в лоб говорил о твоих ошибках и даже мог отругать». ( Дауд к тому времени был шахидом).

Дауд (Руслан Одижев) был давнишний и близкий друг Анзора. Вообще-то вскользь упомянуть имя Дауда и как ни в чем не бывало продолжить тему, мне совесть не позволяет. Дауд, да смилостивится над ним Аллах, это отдельная тема. Это шахид, проживший короткую яркую и насыщенную джихадом жизнь. Поэтому я хочу чуть подробней сказать о нем.

Начиная от рождения и кончая шахадой, вся его жизнь это цепь чудесных признаков и интересный пример для исламской молодежи. Его отец был русский из старой питерской интеллигенции с немецкими корнями, мать кабардинка.

Отец его умер, когда он был подростком. Рос в кабардинской среде, среди родственников матери.

Родился обрезанным и с мозолью на сгибе левой стопы, как это бывает от сидения в ташауде. Врачи исследовали и подтвердили - ни опухоль, ни родимое пятно, ни бородавка, а именно мозоль. Откуда у новорожденного мозоль? Врачи разводили руками - «Не знаем! Мозоль и все тут!».

Находясь на учебе в Саудии, заболел тяжелой формой туберкулеза, поэтому вынужден был вернуться домой в Нальчик. Врачи вынесли приговор: поражены оба легких. Если удалить одну треть левого легкого и две трети правого... то возможно некоторое время будет жить.

Мать со слезами отказалась, что касается Дауда, то он вообще не собирался цепляться за жизнь, тем более таким образом.

Но мать есть мать. Она не теряла надежды, искала лечение. Прибегала к народным средствам, готовила отвары из трав, и одновременно давала ему таблетки, прописанные врачами.

Выбирала разные продукты, готовила по особым рецептам, но самое главное её язык не просыхал от поминания Аллаха.

Видя какое-нибудь новое неизвестное блюдо, пугающий своей худобой Дауд, глядя прямо в лицо матери спрашивал: «Мама, ради Аллаха, скажи, там есть что-нибудь запретное?». «Нет-нет! Сынок там все халял! Все халял!» - отвечала мать.

Через год с небольшим они вновь пошли на обследование. Посмотрев снимки, врачи не поверили, подумали, что снимки перепутали. Затем они признали невероятный факт выздоровления, и начали подробно расспрашивать мать, чем она лечила?

«Ничем особенным» - сказала она - «просто над каждым кусочком хлеба, над каждым глотком воды, над каждой щепоткой соли, которое ему давала, я говорила «Бисмилля!».

Ну и конечно, выздоровев, Дауд сразу вышел на джихад. Был в Панкиси, затем уехал в Афганистан, где застал самое начало англо-американского вторжения. В составе крупного отряда из 800 муджахидов, которых разоружили обманом, он оказался запертым в крепости Калай-Джанги (возле Мазари-Шарифа), ставшей знаменитой после этих событий.

После американских глубинных бомб, после дустумовских обстрелов и затопления их осталось в живых 70 человек. Тяжелые ранения вывели из строя нескольких амиров, и тогда возглавить восстание, было возложено на Дауда. И когда подвал, в котором они находились, затопили, они приняли решение выйти и дорого продать свои жизни.

Но на их удивление, на улице их ждала большая толпа журналистов со всего мира и треск фотокамер, и первые вопросы:

- Ребята, вы чеченцы?

- Нет, кавказцы.

Затем была тюрьма в Кандагаре, и затем их перевезли в Гуантанамо. Через 2 года американцы выдали его русским и, отсидев некоторое время в Пятигорске, по какому-то недоразумению между чиновниками его отпустили домой. Дауд не стал искушать судьбу и сразу ушел к братьям в подполье.

Во время нальчинских событий в октябре 2005 года пуля снайпера попала в голову Дауда. Пуля прошла через лобную кость и застряла внутри черепа. Но Дауд не потерял даже сознания и не ушел с поля сражения. Так и ходил с этой пулей почти 2 года, пока другая пуля, выпущенная кафирами из засады, не оборвала его пребывание в этом мире.

Да благословит Аллах его газават.

Вообще само окружение Анзора, его ближайшие помощники были чем-то похожи на Анзора. Абу Мухаммад (Муса Мукожев), Абу-Дуджана, Салах, Омар, Хамзат, Осман.

У них у всех проявлялась доброта друг к другу, смелость в войне с врагом, чистота намерений. Да благословит Аллах их шахаду! и да поможет Аллах нам оставшимся не сбиться с Его пути!

Помню Осман из Хасаньи, окончивший Астраханскую школу милиции, по плану руководства джамаата должен был работать в одном из милицейских частей Нальчика.

Через пару месяцев Осман взмолился, попросил направить его куда угодно, только, чтобы освободили от этой работы. «Больше я не выдержу среди этих животных» - говорил он. Анзору и Дауду пришлось перевести его в лес амиром группы.

Анзор постоянно изучал и практиковал взрывное дело, хорошо разбирался в электронике, именно в ее практическом, прикладном аспекте. «Взрыв это сила, это мощь и Аллах дает эту силу муджахидам» - говорил Анзор.

И само собой он много читал и размышлял о трудах современных алимов джихада. Каждый раз он возвращался к прошлому. Выявлял, укоренившиеся ошибки и заблуждения джамаата, и искал ответы. Искал правильный манхадж.

Человеку, который входит в безбрежное море исламских знаний, тем более, когда их надо реализовать в джихаде, просто необходим наставник и советчик, поддержка, одобрение и предостережение. Конечно, дискуссии и обсуждения с Даудом или со мной могли в определенной мере помочь ему найти какое-то искомое решение. Но я видел, что ему не хватает общения с алимами. Как в прошлом, когда он мог поехать в Нохчийчоь и встретиться с Абу-Умаром ас-Сейф или другими.

Поэтому, когда удалось наладить переписку с Абу-Мухаммадом аль-Макдиси, он испытывал нескрываемую радость и удовлетворение. Впрочем, эта радость была общей. Да возблагодарит Аллах наилучшим способом шейха аль-Макдиси.

Очень ценным его достижением, на мой взгляд, было четко налаженная конспиративная работа. В этом деле у него были и профессиональные консультанты, но многие разработки и идеи были его собственные.

После того, как не стало Дауда, Анзор вынужден был на некоторые встречи выходить сам. Бывало, что он в одиночку передвигался по городу средь бела дня. Бывали и такие моменты, что его узнавали знакомые. Но пока у них округлялись от удивления глаза, он успевал смешаться с толпой.

Ему делали замечания, укоряли, в том числе и я, по поводу этих рискованных вояжей. Но он разъяснял ситуацию, и убедительно доказывал, что в данном случае он выбрал наиболее безопасный способ передвижения. А без риска вообще, войны не бывает.

Анзор неоднократно попадал в засады, из которых практически не было вариантов выйти. Но по воле Аллаха он выходил из самых сложных ситуаций без ущерба для себя.

Хотя я убедился на многих примерах, что во время джихада такие случаи «невероятного везения» скорее закономерность, чем исключение.

Но самым значимым, самым весомым вкладом Анзора в дело джихада на Кавказе, бесспорно, является призыв поднять знамя Единобожия.

После того, как Докку Абу-Усман сделал свое известное обращение и объявил о создании Имарата, я некоторое время не видел Анзора. При встрече я обратил внимание на его просветленное лицо, как будто даже морщины разгладились.

Он производил ощущение человека, который выбрался из опасного лабиринта и тихо радуется своему спасению. Только тогда я понял, насколько его угнетало наше идеологически размытое состояние.

И еще хочу отметить один момент. Так уж случилось, что Анзор и Саид Абу-Саад друг с другом в этой жизни не встречались, и так случилось, что я стал как бы живым связующим звеном между ними.

Каждый из них спрашивал меня «А что думает по этому поводу Анзор?», «А что сказал по этому поводу Саид?».

Когда прошел слух о шахаде Саида (не подтвердившийся впоследствии), Анзор, как и многие, тяжело переживал это. Он признался в разговоре со мной, что плакал.

Теперь ушел Анзор, и мы плачем и не стесняемся своих слез.

О Аллах, благослови наших братьев и сестер опередивших нас! О Аллах, не дай нам сбиться с Твоего прямого пути! О Аллах, приведи на место ушедших еще больше воинов джихада, сильных в вере, твердых духом! О Аллах, повергни и унизь нашими руками Твоих и наших врагов!

Воистину Ты обещал победу своим истинным рабам, и Ты не нарушаешь обещания!

Шамсуддин.

16 раббиа-ссани 1431 г