По сообщению Аssociated Press из Сара-Чина, "по городу ездили пустые троллейбусы, полицейские в тяжелой броне наблюдают за прохожими около забегаловок, а члены казачьих отрядов охраняют троллейбусные остановки. Город выглядит зловеще и охвачен паникой".

"Люди боятся, что это случится снова. Они стараются сидеть дома, если нет срочной необходимости выйти на улицу", сказал  Associated Press 20-летняя студентка Юлия Кузмина. "У нас такое чувство, что началась война".

Тем временем "Новая газета" генерала КГБ-ФСБ Лебедева опубликовала репортаж своего сара-чинского корреспондента об обстановке на идель-уральском фронте (русские оккупанты называют мусульманский город Сара-Чин каким-то "волгоградом"). В репортаже в частности говорится:

"В тревожном ожидании миллионный Волгоград будто бы сжался, ожидая, что трагедия повторится еще раз.

Зевак почти нет. У оцепления семьями по двое-трое молча стоят только жильцы соседнего дома с выбитыми стеклами — троллейбус взорвался прямо перед ним, в двадцати метрах. Развороченный, с торчащими частями каркаса он так и стоит на остановке. Вокруг красные пятна, фрагменты салона, из киоска рядом вывалились продукты.

Немногочисленные прохожие — одни с продуктовыми сумками, другие с собаками на поводках, а больше никого нет — огибают полицейское оцепление проулками и, ускоряясь, скрываются в серых подворотнях. Никто не фотографирует даже на телефоны — идут быстрым шагом, не оглядываясь.  Стоят только жильцы дома с выбитыми стеклами.

Трое парней лет 20-ти в спортивных штанах растеряно всматриваются в обгоревший троллейбус. Тоже молчат.

— Чё теперь делать-то? — говорит вдруг один из них, в черном пуховике. — Как жить?

— Погоди жить, — негромко откликается сосед с пакетом. — Еще взрыв будет.

— Я говорю: зачем это все надо, — не слышит в пуховике. — Что они хотят?

— Нагнуть нас хотят. Сломать! — объясняет сосед с пакетом.

— А чё делать-то?!

— Мужик тут подходил, сказал, что резать их всех надо. Но не вариант это, я считаю. Колян, ты же видел мужика этого? — спрашивает третьего парня тот, что с пакетом.

— Да это Миша с углового. Бухой уже. Кого он резать-то пойдет там на…? — отзывается Колян. — Чернож… его самого порежут!

Когда троллейбус взорвался, Колян, студент Энергетического колледжа, спал у себя в комнате. Стеклопакет кусками вышибло ему на пол и кровать. В комнату залетел кусок металлической обшивки и воткнулся в шкаф. В оконном проеме парень увидел, как из троллейбуса выползают окровавленные раненые. Выбраться наружу людям помогают прохожие.

— А отмечать новый год будете? — спрашиваю компанию.

—Да никто уж не будет, — вздыхает парень с пакетом. — Как тут праздновать-то теперь.

В офисе губернатора вечером в понедельник (день, когда взорвался троллейбус) свет горит только в кабинете пресс-службы.

— Прогнозы неутешительные, — вздыхает корреспондент. — Пишут, что Наливайко умер.

— Так, дорогой мой! Как он мог умереть, если он в больнице лежит, прогноз по нему положительный, я уже релиз откатала на сайте, — говорит Марина.

— Не знаю, пишут, что умер.

— Прогноз положительный, я же сказала.

Для проезда на аэродром ждем разрешения пресс-секретаря аэропорта Лусинэ и пресс-секретаря МЧС Дмитрия. Без них на поле не пропускает полиция. Все это мне, мягко говоря, удивительно. Но для местных, оказывается, — «обычная схема».

Рабочие аэропорта начинают переносить раненых. Погрузчики умудряются накренить носилки так, что ремнем пристегнутая к ним женщина съезжает на бок, падает капельница и одеяло (русские в это время года в запое - КЦ).

— Об этом лучше не писать, — сказала мне потом Марина.

— Но ведь, — говорю, — и камеры снимали.

— Но они ничего не покажут, если мы не скажем, — улыбается Марина.  — И не скажут. Тексты-то все сверяются.

В ожидании нового теракта город провел и понедельник и вторник. О том, что трагедия повторится, говорят всюду. Жители заваливают местные форумы фотографиями подозрительных машин и людей. Слухи о готовящимся теракте — то ли в маршрутке, то ли в торговом центре — транслируют местные СМИ. В тревожном ожидании миллионный Волгоград не то чтобы опустел. Ощущение, будто он сжался до размеров глухого 50-тысячного городка, в котором нет ни театров, ни кафе. Где вечерами люди не гуляют по улицам, а чужаков разглядывают с тревожным сомнением.  Волгоградцы и друг на друга теперь смотрят с опаской.

Только в первые пару часов, что я приехал в Волгоград, люди в форме трижды проверили у меня документы. Затем документы просил опер в штатском.

У кого-то спрашивали паспорта при входе в трамвай. Женщину с тортом не пустили внутрь —была без паспорта.

 Истеричные патрули выдергивают людей в транспорте и на тротуарах, особенно с сумками и «нетипично выглядящих, задающих подозрительные вопросы» (полицейская разнарядка). Мой коллега Йоси из «Хельсингин Саномат» не может ступить и шагу — хоть на лоб приклеивай удостоверение. Впрочем, россиянам с Северного Кавказа повезло еще меньше. Разговоров с ними вообще не начинают. На моих глазах полицейские в переходе под  ж/д-путями задерживают парня-дагестанца и уводят куда-то, заломив ему руки сзади. «Не пойму, — говорит мне Йоси. — Террористы же были славяне?»

Грузовики Внутренних войск заполнили весь центр. Солдаты из 22-й бригады переброшены на охрану вокзала и «стратегических сооружений» — ведомств и больниц. Город, оказавшийся в этой странной осаде, обезлюдел перед лицом неясного врага. В полупустом супермаркете «Пирамида» — нетронутые стеллажи с продуктами, шампанским. В овощном отделе  — нетронутые горы мандаринов.

На входе в супермаркет немногочисленных посетителей осматривает бригадир «народных дружин Центрального района» Владимир, мужик лет 50 с морщинистыми ладонями рабочего человека. Владимир останавливает меня властным хватом под локоть и показывает пальцем на красную повязку у себя на руке: он здесь главный. «Имеется и газовый баллончик», — зачем-то добавляет этот очередной вынырнувший из неведомых волгоградских глубин начальник.

— А записаться, — спрашиваю, — к вам в дружинники как?

— Э, парень,— говорит начальник, — там такая очередь. Администрация (Центрального района) по две тысячи в сутки платит. На праздники обещают вообще двойной тариф.

Вместе с дружинниками полномочия патрульной службы получили и казаки. Как объявил после теракта губернатор Боженов, казаки будут направлены в помощь полиции — «с целью предотвращения терактов». С саблями и в каракулевых шапках казаки рассредоточились по центру. Например, двое ряженых появились на вокзале — 29-го здесь произошел первый теракт — ровно к прибытию поезда из Баку. У подземного выхода к путям возникла и бритая молодежь — человек десять. Караулят? «Патруль у нас», — буркнули мне в ответ националисты.

Выйти на Аллею Героев (рядом с офисом губернатора Боженова) жители Волгограда договорились к четырем часам дня. На клич, кинутый националистами, отозвались в интернете люди самых разных взглядов. И судя по накалу страстей в соцсетях, должен был состояться решительный народный сход минимум в тысячу-полторы человек. Организаторы заявили, что хотят получить от властей ответов и только.

 Здесь терпение людей, судя по тем же интернет-сообществам, совсем иссякло. «Мы требуем, чтобы нам объяснили, что происходит у нас в городе, у нас в стране. Третий теракт, а власти молчат. Кто нас защищает? Или мы одни?» — писали в сообществе, посвященном народному сходу, который грозил стать для Волгограда судьбоносным.

…В назначенное время на Аллею Героев подошла сотня человек. Примерно столько же было и сотрудников полиции и ОМОНа. Подождав немного, сотрудники призвали граждан разойтись. А затем начали задержания".

Отдел мониторинга

Кавказ-Центр